Наш, когда-то цветущий Принаровский край, кипел жизнью, река Нарова, вытекающая из Чудского озера и впадающая в Финский залив, была жизненной артерией, связывающий восток и запад торговыми узами. По реке Нарове туда и обратно шли товары - сплавлялись лесоматериалы, песок для строительства Нарвских фабрик, а из Нарвы везли товары для местных купцов.

А сколько в нашем Принаровье было сёл и деревень, и каждое имело свою историю. И много было разных мест по реке, где порой не было никаких жителей. А ведь их названия тоже произошли откуда-то и были с чем-то связаны. Поэтому я до сих пор помню многие названия по реке Нарове. С рекой Наровой связано очень многое в моей жизни. Уже с пятнадцати лет я ездил на барке, когда перевозили в Нарву доски, дрова, чураки, песок. Но время всё меняет. В 1955 году построили Нарвскую ГЭС и от Нарвы до деревни Омут залило все берега, луга и прибрежные леса. А вместе с этим пропали и названия многих мест. И сейчас, когда едешь по Нарвскому водохранилищу, то очень трудно определить, где, к примеру, были «Плюское», «Рантовка», «Вязки», «Лупока», «Дивонишка» и т.д и т.д. Время, широкая поступь современности, стёрла с лица земли эти места, и, следовательно, постепенно стирает их из памяти людей. Сейчас всё то, что залито водой, и, видимо, навечно, похоронены те живописные берега нашей красавицы Наровы, те сочные травы лугов, прибрежные кустарники и островки ...

У истока реки Нарова, на побережье Чудского озера, было большое село Васкнарва, что в переводе на русский означает «медная Нарва». Русские это село называли Сыренец. Это было большое село, свыше 300 дворов. За селом раскинулась целая гряда песчаных дюн, высота, которых над уровнем озера достигала до 18 метров.

В Сыренце сохранились развалины орденского замка. Замок был построен в 1349 году, но вскоре был разрушен русскими. В 1427 г. замок был восстановлен ливонскими

рыцарями, но в 16 веке псковичи снова разрушили. Площадь замка равна 68-80 кв. метров. На территории крепости возвышалось главное трехэтажное сооружение, в котором были оборудованы бойницы, щели для стрельбы и наблюдения. Крыша была медная, видимо, отсюда и название поселения Васкнарва - Медная Нарва. В годы войны часть стен была взорвана немцами, и плитняк был использован для строительства дорог. Местные жители этот замок называли Сыренецкая башня. Он был построен с целью преградить вход русским торговым кораблям в реку Нарову. Река Нарова у своего истока всегда была под прицелом крепостных пушек Ливонского ордена.В царского время Васкнарва была довольно крупным и оживленным населенным пунктом. Это был посёлок рыбаков, сапожников и торговцев. Многие, более зажиточные хозяева, имели свои ладьи. На ладьях перевозили из Пскова и Юрьева (ныне город Тарту) лесоматериалы. Ладьи были довольно больших размеров и могли вмещать большое количество древесины. Они имели покатую крышу, которая являлась продолжением бортов. На крыше устанавливали высокие мачты и ладьи по озеру ходили под парусами. Люки плотно закрывали и, таким образом, во время бурь на Чудском озере, волны перекатывались через крышу не заливая судна. Но, как рассказывал мне отец, а тому видимо рассказывали старики, иногда на озере были такие штормы, что многие ладьи разбивало в щепки. Если во время шторма ладья становилась на якоря, и якоря твёрдо удерживали ладью, то это считалось более опасным и гораздо лучше, чем если при ударах волн якоря немного едва сдвигались с места.

В Васкнарву приходили пассажирские и буксирные пароходы.

Рыбу в озере вылавливали весной сетями, неводами, а в зимнее время, так называемыми, мутниками, и на сикушу, и на дыраву. Это был подлёдный лов. Мутник — это была такая рыболовецкая снасть, которую тащили по дну, а к нижней верёвке были привязаны старые сети, которые мутили воду. Недаром говорят: «в мутной воде лучше рыба ловится». Ставили еще заколы, это на бойких местах ставили деревянные козлы, выводя их как можно глубже в реку, а внизу прикрепляли сеть. Это был тоже довольно добычный способ рыбной ловли. Вылавливали в озере лещей, судаков, сигов, хариусов, налимов, щук, снеток, ряпушу, окуня и других пресноводных рыб. В заколах вылавливали очень ценную рыбу — угрей. Между прочим, заколы становили также в Омуте, Скамье, Князь селе, Степановщине.

В конце 19 века в Сыренце около 200 домов, где проживало более 1000 человек.

Село часто посещали стихийные бедствия. Так в 1833 году был большой пожар, сгорело 46 домов. Красный петух посетил жителей села и в 1845 году, когда сгорело 64 дома. В 1901 году снова пожар сгорело 82 дома. В 1939 году 24 мая во время пожара сгорело 13 домов, в том числе культурно-просветительное общество «Пожарка» и солдатская казарма, где располагались солдаты-пулемётчики гарнизона. Этот пожар я хорошо помню, мы тогда молодёжь на велосипедах ехали в Скамью и когда переехали в Сыренец, то там уже всё было кончено. Дымили головешки и стояли закопчённые трубы и печи.

В годы эстонского буржуазного правительства (1920-1940 гг.) жизнь посёлка начинала замирать. Торговые связи с Советским Союзом были прерваны. Ладьи, как средство перевоза грузов, постепенно сошли со сцены. В эти годы среди населения села резко проявилась имущественная градация жителей. В других деревнях, где основным занятием людей было хлебопашество, такой резкой грани не наблюдалось. Основным занятием в Васкнарве было сапожничество. Некоторые жители имели свои кожевенные заводы, свои сапожные мастерские, большие земельные участки. Это были Маховы, Абрамовы, Сазоновы, Яковлевы, Заутины. Основная же масса людей посёлка работала на заводах своих хозяев, сапоги шили на дому за ту цену, которую назначал хозяин завода. Каждый житель имел небольшой участок земли (усадьбу), где в основном выращивали овощи.

Не случайно в Сыренце было два культурно-просветительных общества, это «Баян» и «Пожарка». В «Баяне» всегда была более зажиточная молодежь, в «Пожарке» же были полупролетарии. Да и во многом другом чувствовалось неравенство.

Интересным памятником древнерусского церковного зодчества XVI века в Васкнарве была Ильинская церковь, которую немцы взорвали при отступлении. Она была трехпрестольная и, по словам некоторых старожилов, она была самая большая из всех принаровских церквей. Построена была в 1806 году.

В тридцатые годы в селе была создана подпольная коммунистическая ячейка, возглавляемая местным врачом Борисом Павловичем Пшеничниковым. Про него рассказывали, что он за семь километров ходил к больным не беря за это ни цента с бедных людей.

В 1932 году в Эстонии выходила легальная газета «Рабочая Правда» и фактическим редактором этой газеты был Пшеничников, хотя газета выходила за подписью редактора, члена государственной думы Силиверстова. Газета разоблачала эстонскую буржуазию и пробуждала среди населения классовую самосознательность. В скором времени газета была закрыта.

Помню, когда на реке Нарове в районе Коколки шли работы по углублению русла реки, бурили дно, закладывали тол, взрывали плиту и потом уже багорная машина ковшами вычерпывала эту массу, погружала её в плоскодонные баржи и буксиры, и так вывозили эту плиту в озеро, где строили молы. Вот тогда в газете «Рабочая Правда» появилась статья Б. Пшеничкинова «Вокруг государственного пирога». В 1940 г. в Сыренце на многолюдном митинге выступил с пламенной речью Б. Пшеничкинов, призывая собравшихся к построению новой социалистической жизни. После войны он работал в Таллине заместителем председателя Красного Креста и полумесяца. В настоящее время он, наверное, уже давно на пенсии.

В годы Великой отечественной войны в 1944 году местный житель, сын потомственного рыбака, Александр Трелин, будучи партизаном и, имея при себе разведывательные данные, попав в окружение немцев, взорвал себя гранатой вместе с документами. Тело его похоронили местные жители в деревне Орёл.

В 1941 году село было частично сожжено, а в 1944 году при отступлении сожгли все деревянные постройки, взорвали церковь и каменные строения.

Существует такая легенда, что когда в X-ом веке княгиня Ольга была в этом селе, местные жители поднесли ей букет сирени. Вот почему село называется Сыренец. В настоящее время Сыренец — это рыболовецкий посёлок. В посёлке насчитывается около семидесяти домов. В сравнении с довоенным временем дома гораздо меньше и беднее. Жители села, в основном, пенсионеры. В зимнее время жизнь в посёлке замирает, а в летнее время к реке и на Чудское озеро приезжает много отдыхающих, и посёлок оживает. Характерная особенность на реке Нарове и Чудском озере - наличие моторных лодок. Ежеминутно быстроходные лодки с разными подвесными моторами бороздят воды реки и озера. В основном, это любители-рыбаки и охотники.

На правом берегу Наровы напротив Сыренца в свое время было большое село Скамья.

В народе из поколения в поколение, из уст в уста передается легенда о том, что в десятом веке великая княгиня Ольга была в этом селе, и местные жители подали русской княгине для отдыха деревянную скамью. Отсюда, если верить легенде, и произошло название этого села. В довоенное время в селе насчитывалось до 150 домов, и на восточной окраине была небольшая деревушка Куричек с шестью или семью домами. Рядом с этой деревней в полкилометре от неё в 1920 году была проведена эстонско-советская граница. Между Скамьей и Куричком стояла ветряная мельница, принадлежащая хозяину по фамилии Герман. И тут же рядом на окраине села есть сельское кладбище, на котором похоронен председатель комитета бедноты Иван Богомазов, расстрелянный белыми в годы гражданской войны. В селе была Ильинская церковь также взорванная немцами в 1944 году. Были также 6-ти летняя школа, культурно-просветительное общество «Принаровье». Были кожевенные заводы П.И. Любомудрова, Суманина и других, и гончарные заводы Муркина и Новожилова, а так же лавки Любомудрова, Беккера, Изотова.

Жители села также занимались, в основном, сапожным делом и рыболовством. Среди жителей была также явная прослойка имущих классов. Это были Громовы, Любомудровы, Беккер, Зимины. Рядом с церковью стоял красивейший дом. Дом был двухэтажный, и украшен был ажурной резьбой по дереву - это был сказочный терем-теремок. Дом этот принадлежал богачам Громовым, которые имели тысячи гектар земли, леса и покосов. И жили они за счет арендаторов этих земель и продажи леса.

На берегу была, так называемая, Громовская пристань, да она, кстати, и сейчас сохранилась. Эта пристань была выложена из валунов и булыжников, тянулась на десятки метров, в 3-х местах у неё спускались ступени к реке. Служила эта пристань для того, чтобы не размывало правый берег. Сейчас эта пристань напоминает «о делах минувших дней».

Втроя — небольшая деревушка была расположена на правом берегу притока реки Наровы - Втроя, в трёх километрах от села Скамья.

В 1926 году в буржуазной Эстонии в принаровских деревнях была введена хуторская система. Первой деревней, где земля была разбита на хутора и отруба, была деревня Втроя. Необходимо сказать, что до 1926 года земли каждой деревни принадлежали сельскому обществу. Это означало, что все пахотные земли и покосы ежегодно делились между хозяевами. Была так называемая чересполосица. Каждый клочок земли, чуть ли не каждый год заново делился, и каждый хозяин получал полоску на каждом поле. Полоски были маленькие, одни только межи, никто не хотел по-настоящему, по-хозяйски относится к земле. На полях было много камней, покосы зарастали кустами. Каждый знал, что на следующий год он получит новый участок и ничего не хотел делать, чтобы поле или сенокос привести в порядок.

Часто возникали ссоры на земле. Как говорили крестьяне, за один летний день хозяину приходилось работать на нескольких полосках, несколько раз в день приходилось впрягать и выпрягать лошадь. Это было очень неудобно, приходилось много работать впустую, и труд крестьянина был крайне тяжёл и малопроизводителен. Скот в летнее время пасли на общественных пастбищах. Общество нанимало общественного пастуха и конюха.

Количество земли было не одинаковое. Один крестьянин имел два надела, а у другого полнадела. Можно представить, какая у него была полоска. Всё это я хорошо помню, и даже помню, что и мне пришлось поработать на этих полосках. Хотя у моего отца было все-таки два надела земли.

В 1926 году жителей деревни Втрои развели на хутора и отруба. Это означало, что каждый крестьянин получал в одном месте, в одном куске и пахотную, и покос, и лес, и выгон. Многие из деревни, получив свои земельные участки, выехали из деревни, т.е. перевезли свои дома и другие постройки на свои участки. Это были: Вишняковы, Гуловы, Зыбины, Русалкины, Золотников, Трувар и др.

Хочется немного рассказать о семье Золотников. У него была большая семья - мать, больная жена, и четверо или пятеро детей. Жили они очень бедно! Сам Золотников был великим тружеником. Был он мастер на все руки. В основном, он был каменщиком. Всегда он ходил по окрестным деревням, и выкладывал фундаменты под строения и каменные постройки, чтобы заработать копейку для пропитания своей семьи. И вот примерно в 1937-38 годах его постигло несчастье. Сгорел дом со всем домашним скарбом. Самого хозяина в этот момент дома не было. Вся семья осталась без крова, без одежды и без хлеба. Тогда, мы молодежь нашего Переволока, запрягли лошадь и от начала до конца деревни проехали - стали просить, кто чем может помочь погорельцам. Мы собрали целый воз картофеля, муки, мяса, овощей, одежду, обувь, посуду. Когда мы всё это привезли, и сгрузили в уцелевшее гумно, то пошли к бедной хозяйке, которая лежала на постели в бане, в вокруг мал-мала меньше ползали грязные, оборванные дети. Это была ужасающая картина. Маленькая черная баня, разбитая параличом женщина-мать, а вокруг голодные, грязные, полураздетые малыши.

И я только хорошо запомнил в углу у головы стояло большое распятие Иисуса Христа. Эта вопиющая нищета, слёзы благодарности в глазах этой женщины, плач детей. Всё это оставило тяжёлый неизгладимый след в моей душе.

Но ведь есть же удивительные русские характеры. Сам хозяин, по-моему, Матвей Дормидоныч, был исключительно весёлый, и не поддающийся никакому горю, человек. Всегда весёлый, улыбающийся, жизнерадостный. И когда его спрашивали «Ну как дела, Дормидоныч?», он всегда отвечал «Слава Богу, лучше всех!». Какая неиссякаемая душевная сила воли была у этого человека, какая неугасимая энергия, человеческая красота.

Деревня эта стояла на довольно высоком месте и была достаточно зелёная, по ту и по другую сторону улицы стояли дома. Было в этой деревне примерно 45 домов. Нельзя сказать, чтобы жили там люди богато, так как те, кто вышел на хутора, перевозки всех построек, разделка новых земель потребовало много труда и денежных затрат. Но необходимо отметить, что с получением своего участка, люди стали с большей любовью относится к земле. Стали раскорчёвывать новые участки, поля очищались от камней, покосы очищались от кустарников. Урожаи стали повышаться, а в те годы хлеб был единственным богатством земледельца, единственным источником существования. Так что я помню, мой отец в какой-то степени завидовал Втройским, что они раньше разошлись на хутора.

Был в этой деревне двоюродный брат моего отца Алексей Сергеевич Шувалов - это был самородок-агроном. Он умел выращивать такие урожай, что ему мог позавидовать любой агроном.

Единицей измерения урожая в те годы было, не сколько центнеров собрано с гектара, этого тогда не знали. А говорили так: сколько засеял и сколько намолотил. Так вот у нашего дяди Алексея был один год урожай «сам 41», т.е. пуд зерна был посеян и 41 пуд намолочен. Таких рекордов не знала ни Кубань, ни Украина.

В полкилометре от деревни жила семья эстонцев по фамилии Конт. Это были довольно зажиточные хозяева, имели много земли, скота, добротный дом и другие постройки, большой сад.

Была в этой деревушки школа, часовня, и в последние годы перед войной народный дом. За часовней были похоронены комиссар и красноармеец, расстрелянные в годы гражданской войны белыми. Сейчас часовни нет, а могила приведена в должный порядок.

За речкой жили два брата Деше. Это были эмигранты и довольно образованные.

Сейчас в этой деревне после войны построилось домов шесть или семь. Там, где когда-то было хозяйство Конта, построили большой на 300 голов скота, оборудованный по последнему слову механизации скотный двор. Подавляющая часть населения — приезжие.

Это были по сути две небольшие деревеньки: Маленцово и Кукин берег, в той и другой деревне было домов 25. Судьба этих деревень такая же, что и у моей деревушки Переволок. Когда-то люди жили на берегу и деревня эта называлась «Самохон», но в силу того, что правый берег всё время смывало, то её переместили дальше.

Жили здесь потомственные рыбаки. Деревня расположена на берегу поймы, которую называют Кукинская струга. Во время весенних паводков это было очень рыбное место. В своё время неводами здесь вылавливали сотни тонн щук, плотвы и другой рыбы. Раньше плотвы здесь вылавливали столько, что её вывозили на поля в виде удобрения. Весной ловили рыбу неводами, риссуями, кололи острогами. Летом ловили на перемёт, удочками. Зимой был подлёдный лов. Ловили риссуями, глушили налимов пуриком (пурик — это полуметровая чурка, насаживалась на рукоятку), ловили на дыраву, сикушу. Ходили ловить рыбу в озеро. Были такие рыбаки-специалисты, которые за ночь на озере на «дыраву» вылавливали до ста налимов. (Дырава это такое приспособление. Круглая, плоская отлитая из олова как тарелка, в неё влиты железные крючки и множество разных погремушек: мелкие медные пуговицы, бубенчики, монеты, они при вздергивании издавали своеобразный звук. Это сооружение опускали на верёвке на дно и встряхивали. Налим шёл на этот звук и попадал на крючок).

Напротив деревни река довольно круто поворачивает вправо, образуя справа большую пойму, а слева выступ, а как в народе говорили «Накло». В годы Великой Отечественной войны в феврале месяце 1944 года советские войны здесь захватили небольшой плацдарм и удерживали его до конца. Здесь проходили ожесточенные схватки, переходившие в рукопашные.

Был в Кукином Берегу один довольно зажиточный крестьянин Александр Марков, имевший больше земли, у него был большой красивый дом. Своих детей у него не было и была приёмная дочь. Но нужно сказать, что этот «богач» работал с зари до зари не покладая рук. Трудно сказать почему, отчего и откуда зародилась эта вражда, но молодёжь, да и пожилые люди этих двух деревень Втрои и Кукина берега вечно враждовали. Как говорят, «какие межи делили» трудно сказать.

Выше по реке Нарове в одном километре от нашей деревни стояла маленькая деревня домов 12 — Дюк. Странное название. Жили там: Башмановы, Суриковы, Клевер, Любимские, Салтыковы, Трофер и другие. Среди них тоже не было богачей. Люди занимались земледелием, рыбной ловлей, а семьи Клевер и Трофер занимались торговлей. У крестьян окрестных деревень скупали скот, убивали его и мясо продавали в Нарве. Это называлось «мясничили». В Дюку у каждого были большие сады. Из наиболее запомнившихся мне был Кузьма Викилов или как просто звали его «Кузя Варзин». Это был высокий смуглый мужчина. Ох, и любил он поговорить. Служил он когда-то в царской армии, в первую мировую войну. Был в Румынии, и вот в общественной лавке он часто рассказывал, как в ту пору жили в Румынии. Рассказывал как румыны варили из кукурузы «мамалыгу» и «мамолай». Любил выпить. Жили они бедно, но он никогда не унывал. На краю деревни жил Иван Дмитриевич Любимский. За ним была замужем моя двоюродная сестра. Это был очень хороший человек, умный, рассудительный, много читал. Помню, я у него брал книги и много прочёл из его библиотеки романов французского писателя В. Гюго. После войны он жил в Тарту и умер от рака.

В пяти километрах выше по реке было большое село Скарятино. Это был центр Принаровья, не считая ниже Омута Криушской волости (Омут относился всё-таки к Скарятинской волости). В Скарятино было волостное правление, церковь, сельское кладбище, аптека, молокозавод, народный дом, культурно-просветительное общество и, при волостном управлении, библиотека. В селе насчитывалось свыше ста домов (на 1930 год удалось насчитать 55 дворов). Берега здесь высокие, живописные, течение реки быстрое.

Фамилии некоторых домохозяев я могу назвать, это были Язевы, Погодины, Шлыпкины, Акациевы, Бравины, Нуут, Папироскины, Поливаловы и другие.

Земли у них были рядом и неплохие, но покосов было мало и в отдаленности. Люди также занимались земледелием, рыбной ловлей, работали на отхожих заработках.

Не доезжая с полкилометра до Скарятино, было три или четыре дома. Это был Коколок, и жили здесь два брата Стольфат. У них на реке стояла водяная мельница, и крестьяне окрестных деревень мололи зерно на их мельнице. Я с отцом пару раз был на этой мельнице. Жили Стольфаты сравнительно неплохо.

На этом участке реки в начале тридцатых годов проводились работы по углублению русла реки. На реке стояло большое судно-машина, которую называли «Багорная». В начале бурили отверстия в дне русла, закладывали тол и взрывали дно. Взорванную массу багорная ковшами выгружала в плоскодонные шаланды, и буксирные пароходы тащили эти шаланды в исток реки Наровы, там они выгружались в озеро, образуя молы, которые далеко уходили в Чудское озеро. Это делалось стой целью, чтобы углубить дно реки, а при помощи молов преградить воды Чудского озера во время весенних паводков. В 1932 году в полулегальной газете «Рабочая правда» житель села Васкнарва, член подпольной коммунистической партии, врач Пшеничников Борис Павлович писал в статье «Государственного пирога» о разбазаривании государственных средств в связи с этими работами.

Поскольку это был центр, то люди шли в это село в церковь, в волостное правление, в аптеку, везли на молокозавод молоко, хоронили умерших на кладбище. Особенно людно в этом селе было 29 июня в Петров день. В этот день за церковью, среди соснового леса устраивалась ярмарка. Приезжали купцы из Нарвы с разными товарами и устраивали палатки. Здесь можно было купить и мануфактурные изделия, и косы, поскольку после Петрова дня начинался покос. Приезжали фотографы, а это в те годы было новинкой, а главное, люди съезжались сюда погулять, встретить знакомых, посидеть на лужайке с друзьями за бутылкой вина, и поговорить о крестьянских делах. Это было для наших отцов.

Молодёжь же приходила на ярмарку потанцевать, встретить девушку и, конечно, тоже выпить. Собирались сюда тысячи людей. Кругом были слышны песни, музыка, смех. Не проходила эта ярмарка и без драк. Дралась обычно молодёжь деревню на деревню. То Верхнесельские прогонят Кукинских, то Радовельские с Кукинскими побьют друг друга. Это было обычным явлением. С утра и до позднего вечера в леске стоял шум и несмолкаемый гомон, и только под самый вечер люди разъезжались и расходились. Иногда молодёжь после танцев в какой-нибудь деревне приходила на ярмарку рано утром, не заходя домой. У меня и до сих пор сохранились фотографии тех времен. Хорошее, красивое было время. Люди нарядные, весёлые. Рядом бурная река Нарова, здесь были пороги, так называемый «Зверинец». Чистейший воздух, а вдали на левом берегу видны поля, луга, деревни. Все это оставляло в душе неизгладимое впечатление.

Против Омутских порогов на правом берегу Наровы стояла Кресто-ольгинская церковь. Эта церковь имела два придела, то есть два иконостаса. В народе же обычно говорили старая и новая церковь. Обе церкви были расположены под одной крышей.

В народе до сих пор бытует легенда, связанная с именем княгини Ольги. Великая княгиня Ольга была уроженка города Пскова, и как гласит легенда, она плыла на челнах по Омутским порогам. Поскольку течение здесь очень быстрое, а фарватер узкий, то её челн наскочил на подводный камень и опрокинулся, а княгиня Ольга выплыла на правый берег. И в честь своего благополучного спасения велела поставить церковь.

Старая Никольская церковь была основана в 1237 году. В 1824 году была построена колокольня. В старой Никольской церкви в стене был вмурован каменный крест и под ним надпись: «Сей каменный крест личный дар святой Ольги». В 1887 году была построена Крестоольгинская церковь.

В 1938 году ниже церкви проводились археологические раскопки студентами Тартуского университета. Во время раскопок было найдено много человеческих костей, старинных монет, женские украшения в виде браслетов, брелков и колец.

Погост в народе означал кладбище. В старой Никольской церкви были иконы Девы Марии, Спасителя и Иосифа, образ Петра и Павла, Моление о Чаше и Николая Чудотворца, которым насчитывалось свыше 500 лет.

Погостом также называлось и место у церкви, куда в воскресные и праздничные дни собирались крестьяне из близлежащих деревень Кресто-Ольгинского прихода, где была так называемая «сторожка», видимо, где жил церковный сторож, там было и питейное заведение. На этих сборищах крестьяне обсуждали свои крестьянские дела, узнавали новости других деревень, делились своими горестями и радостями.

Так было испокон веков и до наших дней вплоть до февраля 1944 года, когда немцы сожгли весь Принаровский край и взорвали церковь.

За церковью мы видим зелёную рощу расположенную на возвышенности. Это крестольгинское кладбище. Как говорят старожилы, оно не является старинным кладбищем. До этого местных жителей хоронили вокруг церкви. На кладбище находится братская могила красноармейцев, погибших в годы гражданской войны. Рядом с кладбищем стояли курганы поросшие орешником. Местные жители говорили, что это могилы шведских солдат времен Северной войны. Однако, в 1951-52 годах здесь проводились археологические раскопки. Раскопки проводились институтом материальной культуры города Ленинграда, под руководством учёного секретаря Нины Николаевны Гуриной. В курганах были обнаружены древне-славянские захоронения XI-XII веков. Так в городском музее (г. Сланцы) хранится женское захоронение XII века и в нём женские украшения: браслеты, бусы, кольца, шейная грива. Это является ярким свидетельством того, что уже в XI веке здесь жили славяне.

Ныне (имеется в виду 1983 год) здесь расположены корпуса дома отдыха для рабочих и служащих цементного завода города Сланцы.

В трёх километрах от Скарятино тоже на высоком берегу стояла небольшая из домов 12-ти - деревня Степановщина. Происхождение названия этой деревни более понятное. От имени собственного Степан. Возможно, первым поселенцем этой деревни был какой-то Степан. В те годы о каждой деревни в народе ходила шуточная поговорка, так вот о Степановщине говорили так: «В самоваре кашу варят, то Степановские».

Жили там: Клубницыны, Голубевы, Колосовы, Барсуковы, Смирновы, Барановы и др. Так же занимались земледелием, рыбной ловлей и зарабатывали копейку на отхожих промыслах. Из этой деревни замужем за нашим бывшем председателем колхоза Василием Кретовым была Ефросиния Егорова Клубницына. И то ли по этому или по другим каким причинам, но в этой деревне часто приходилось гостить.

После войны эта деревня, конечно, большей частью за счет приезжих, так расстроилась, что она стала больше и красивее довоенной. Жители этой деревушки, особенно много вылавливали рыбы хариусов.

Особых, так сказать, достопримечательностей, здесь не было, была, кажется, у кого-то кузница.

Фарватер реки здесь очень узкий, русло устлано плитами и камнями. Напротив расположен довольно живописный остров под названием Князьсельский.

Рядом с деревней Степановщина расположена небольшая возвышенность, которую местные жители называют «Ильина гора». В довоенное время у подножия этой горы стоял каменный древнеславянский крест.

Рядом в двух километрах от Степановщины стояла большая деревня Омут. Омут - это что-то глубокое, какая-то бездна. Видимо, недаром говорят «в омуте черти водятся». Деревня эта была, в основном, в одну линию. Почва там, где стояла деревня, была глинистая, и поэтому осенью и весной в деревне на дороге было очень много грязи.

Было в ней домов 150. В верхнем краю берега были более высокие, а в нижнем краю более низкие. Верхний край был «Барский», а нижний «Вольный». Это, видимо, можно объяснить тем, что жители верхнего края были позже освобождены от крепостной зависимости. Местные жители и сейчас могут указать, где была усадьба помещика.

Перед деревней Омут река была самая широкая на всём своем протяжении. Глубина реки здесь была, как я уже писал, 8-10 футов. Ширина реки здесь была, наверное, метров 800 или 1000. Этот участок реки называли «Омутские головы». Напротив деревни был большой, поросший кустами орешника и другими кустами, остров, который называли «Железный». На этот остров часто выезжала молодёжь, где устраивались весёлые «пикники», и, поэтому, этот остров сама молодёжь переименовала в «остров поцелуев». На противоположном берегу было местечко, называемое «Городёнка», там был лесопильный завод братьев «Турау», а ниже был смоляной завод. На заводе «Турау» работало свыше 50 человек. И рядом же была высокая гора, которую называли «Красной горой» или «Медвежьей горой». Среди местных жителей ходило такое предание, что когда-то медведь затащил на эту гору быка и сам подох. За Омутом река разъединялась на множество рукавов, образуя небольшие островки. Эти островки назывались «Великие». На них росла сочная густая трава - это были покосы этой деревни. Все эти природные условия и ширина, и глубина реки, и бурное течение в начале деревни, и множество заводей, все это создавало благоприятные условия для рыбной ловли. Жители ставили «заколы», «сежи», ловили рыбу неводами, рисуями, на перемётах, кололи острогами и т.д., и всем хватало рыбы.

Жили в этой деревне: Суворовы, Куропаткины, Корнышевы, Лясины, Сальниковы, Красновы, Маруткины, Смородины, Елёхины, Комерсантовы, Дроздовы, Соцковы, Селезневы и многие другие. Когда мы работали на баржах и буксирный пароход притаскивал барки до Омута, то жители этой деревни на лошадях тащили барки через пороги до «Кошучки». Они назывались «витяжанами». На каждую барку, в зависимости от её размеров, полагалось определенное число лошадей. Это тоже был заработок местных крестьян. В деревне была школа, кооператив, часовня, и, пожалуй, самый большой народный дом. Это культурно-просветительское общество называлось «Жизнь». Когда-то и кем-то, я не могу сказать, в Омуте были организованы курсы танцев, и поэтому молодёжь деревни, парни и девушки умели хорошо, красиво танцевать. В молодые годы в этой деревне у меня были друзья: Ваня Суворов, Гриша Селезнёв, Иван Маруткин и Шурик Тихомиров.

Почвы крестьянских земель здесь были суглинисты, а, следовательно, на них неплохо росли хлеба и другие культуры. Люди жили по-разному, это зависело от семейных обстоятельств и от количества земельных участков, но, в общем, нельзя было назвать эту деревню бедной. Но сказать, чтобы были особенно богатые, а другие очень бедные, как это наблюдалось в Сыренце и в Скамье, этого сказать нельзя. Никто не эксплуатировал чужой труд, жили люди своим трудом.

Далее по течению реки, было несколько островков, их в народе называли «Великие». Правый берег «Поддубки», а на левом берегу была «Красная гора».

Ниже Омута, примерно в километрах 15-ти стояло три или четыре дома. Это было Узно, а на карте она обозначена Ууснова, по-эстонски Уус-новый. Это местечко называли еще и Узнова. Это как бы соединение двух слов, эстонского и русского при одинаковом значении этих слов. Жили здесь три брата Шлыпкины. Чем занимались я не могу сказать. По всей видимости, тем же что и в любой Принаровской деревне. Одно хочу отметить, что здесь были очень красивые места. Так, немного не доезжая Узнова, был великий песчаный берег, который был довольно обрывистый и назывался «Засека». На берегу стояли кладница дров и приходилось в этом месте часто грузить баржу. Это была очень тяжелая работа, так как барка была ниже берега, и по мере того как её загружали, она садилась все ниже и ниже, а, следовательно, доски по которым катали тачки все больше и больше делали уклон. Тачку приходилось опускать на «ножку». А это означало, что тачка уже не катилась на колесе, а тихо сползала на специальном устройстве, которое являлось частью тачки. Это было очень тяжело, требовало большой физической силы и сноровки. Напротив Засеки был остров, поросший кустами черной и красной смородины, малины и другими кустами. Это был очень красивый остров, покрытый кустарником и дикой смородиной, и называли его «Королевский». Сразу за этим островом фарватер реки был настолько узким, что этот проезд между двумя маяками называли «Воротами». Проехав «ворота», напротив, был опять островок, а перед этим островком в воде лежал огромный камень. Иногда он скрывался под водой, тогда был виден верх и по нему судили сколько в реке воды. Баржи наши плыли левой протокой. Здесь было тоже очень красивое место - это место называли «Лупоха». Был здесь всего лишь один дом и жила здесь какая-то «Дионисиха».

В трех километрах от Сыренца вдали от реки Наровы, на берегу струги стояла деревня Ямы. Название этой деревни, пожалуй, вполне соответствовало, своему местонахождению. Когда смотришь на эту деревню издали, то она стояла действительно в какой-то яме. Деревня эта имела, пожалуй, домов 80-90. Стояла она по обе стороны дороги, была очень зелёная. Земли у жителей было мало и малоплодородна, поэтому сельским хозяйством здесь занимались немного. В основном, огородничеством, рыбной ловлей, так как заводи Ямской струги были богаты рыбой. Не случайно после войны Ямская струга стала заповедником. В зимнее время всё население занималось сапожничеством. Была в деревне церковь, не очень старинная, сложенная из серых валунов и не имеющая архитектурной ценности. На кладбище была вторая церковь, которая, и в настоящее время действующая. Необходимо отметить, что население этой деревни было особенно верующее, богомольное.

Был народный дом, который находился в бывшей школе. В нем находилось культурно-просветительское общество «Искра». Волостное правление Сыренской волости, кооперативная лавка, помещение для пожарной машины, школа. Деревня эта была, так сказать, музыкальная. Многие парни играли на баянах и аккордеонах. Недалеко от Ям была, так называемая, «Ольгина горка», где проходили празднества «русской песни», и недалеко был, так сказать, филиал Пюхтицкого монастыря «Гефсимания», где жили монахини. Выше я говорил о том, что в деревне было много музыкантов. Особенно выделялся баянист Александр Хапов. Его имя гремело по всему Принаровью. Если на танцевальном вечере играл Хапов, там всегда было много молодёжи. Он был своего рода рекламой. Он перешёл границу, ушёл в Советский Союз и там погиб. Жили там Перчаткины, Хаповы, Криворуковы, Росовы, Грабовы, Мочёновы, Адуевские, Барановы, Нестеровы, Пекаревы и многие другие.

В годы Великой отечественной войны некоторые жители этой деревни оставили после себя не самую лучшую славу. Некоторые уклонились от мобилизации в ряды Советской Армии. (Справедливости ради, хочется отметить, что в рядах Советской Армии воевало 75 жителей этой деревни, многие из них ушли добровольцами еще в 1941 году). С приходом немцев нашлись такие, которые стали служить немцам, одели на рукав белую повязку, их называли «белоповязочниками» (многие из них пошло на службу немцев по принуждению). Есть слухи, что один из них принимал участие в поджогах местных деревень при отступлении немцев в 1944 г. и при уничтожении церквей. Вот, пожалуйста, вам и вера в Бога, и благочестие, и усердное боговоление, и богомоление.

В настоящее время эта деревня застроилась, дома добротные, дорога на деревню асфальтирована.

В двух-трех километрах от Ям стояла деревня Кароль. Название её легко объяснимо - Кароль, владеющий королевством, королевская власть и т.д., но какой здесь был король, когда он и каким правил королевством - трудно объяснить.

Деревня эта тоже стояла на берегу струги, впадающей в реку Нарову. В деревне было домов 35-40. Жили здесь: Цыгановы, Чапурины, Пелешевы, Лантовы, Крутояровы, Климцовы и другие. Ничем особым эта деревушка не выделялась. Жили люди тихо, мирно. Занимались земледелием, но земли так же было мало, ловили рыбу, так как во время весенних повадков вода реки Наровы разливалась, и когда прямо перед деревней большая площадь заливалась водой, то вылавливали много рыбы. Да и в самой карольской струге тоже порой было много рыбы. Основные преимущество крестьян этой деревни состояло в том, что они имели много заливных покосов. Заливными называли те покосы, которые были расположены по ту и по другую сторону реки, и во время весенних паводков заливались водой. Это были лучшие покосы. Травы росли здесь густые, сочные и питательны для скота. Так вот у этой деревни, прямо перед деревней было много хороших покосов, следовательно, они могли держать много скота. Был в деревне народный дом и при нём, как в других домах, культурно-просветительное общество им. А.С. Пушкина. В годы войны очень много молодёжи погибло на фронтах. Деревни наши были друг напротив друга, и мы молодёжь осень часто ходили гулять в эту деревню. Очень многое связано с ней в молодости. После войны в ней сохранилось несколько домов, к ним еще много настроили и сейчас это неплохая деревушка, а жителей очень мало. Остались только старики, да старушки. В зимнее время жизнь замирает, а летом приезжают дачники, едут в деревню провести в ней отпуск свои карольские, проживающие в городах, и тогда в деревне становится более оживленно. Такая картина, между прочим, и во всех деревнях. Это очень печальное явление. Почему молодёжь не хочет жить в деревне? Чем тяготит её деревня?

В годы войны погибли: Павел Цыганов, Анатолий Гайдов, три брата Климцовых, Александр Пелешев, два брата Лаптовых, Петр Чапурин, Петр Гамзеев, Крутояров Николай. Николай Чапурин погиб после войны в борьбе с бандитизмом. Из такой маленькой деревни погибло одиннадцать человек.

Ниже по течению в трёх-четырех километрах от Кароли, на левом берегу реки Наровы стояло село Верхнее Село. Название этого села говорит само за себя. Перед деревней был большой остров. Верхнесельский остров и деревня эта стояла на берегу этого рукава левее острова. В годы войны в районе этого острова держали оборону бойцы Нарвского истребительного батальона. В годы оккупации немцы сильно заминировали его, и в 1944 г. после освобождения этого края, советские сапёры разминировали его. Но, несмотря на это после войны на этом острове на минах подорвалось очень много мальчишек из этой деревни. Деревня эта имела несколько улиц. Дома в основном были большие и добротные, обшитые тесом и покрашенные. В деревне, пожалуй, было домов 60. Жили здесь: Гладышевы, Усановы, Колобашкины, Касперы, Голубевы, Соловьевы и другие. Люди, так же как и в других деревнях занимались земледелием, рыбной ловлей, работали на лесозаготовках в лесу, сплавляли гонки, корили пропсы, вернее, работали везде, где только можно было заработать копейку. Люди этой деревни отличались тем, что были очень бойкие, говорливые, молодёжь была драчливая. Не знаю почему, но наша деревня как-то дружила с Верхнесельскими. Ходили в гости друг к другу, вместе гоняли гонки, работали на сплавах.

Деревня стояла на довольно высоком берегу, почва была песчаная, поэтому грязи, как это было, например, в Омуте, не было. Деревня была, так сказать, сухая. Был в этой деревне так же Народный дом, общественная лавка.

Немного ниже деревни был паром. На пароме через реку перевозили людей, лошадей с повозками и разную кладь. Ведал паромом Борис Гладышев.

В трёх километрах от Верхнего села, на высоком берегу раскинулось большое село Князь село. Но какой здесь был князь, каким княжеством он правил, трудно сказать. В этом селе так же было домов 70. Жили здесь: Беззаборкины, Орловы, Ореховы, Гусевы, Махонины, Бубновы и другие. Занимались жители земледелием, рыбной ловлей, работали на лесопильном заводе «Турау», а также не всевозможных отхожих заработках: на баржах, на сплавах леса, на лесоразработках, корили пропсы и т.д. В 1939 г., когда Советский Союз строил военные базы на островах Моонзундского архипелага по договору с буржуазной республикой Эстонией, то многие молодые люди этой деревни работали на этих базах. Отличительной чертой молодёжи этой деревни было то, что молодёжь здесь ходила лучше одетой, и у молодёжи всегда были деньги. В деревне так же был народный дом, и в нём культурно-просветительское общество «Молния». Стоял народный дом на высокой горе. Были также школа, кооператив, пожарная машина. Люди жили не богато, но во всем чувствовалась какой-то шик и жизнь на широкую ногу. Как и в других деревнях в годы войны многие парни не вернулись домой. За Князь селом в двух километрах стояло 3-4 дома. Это место называлось Городёнкой. Вот здесь-то и стоял лесопильный завод братьев Турау.

Последней деревушкой на левом берегу реки была небольшая деревушка, домов 10-12 - Вязки. Название деревни, видимо, происходит от слова «Вяз», только это слово употребляется, во-первых, во множественном числе и ласкательно Вязок, Вязки.

Жили здесь эстонцы. Насколько я помню, дома там были плохие. Крыши некоторых домов были покрыты соломой. Может быть, раз или два пришлось бывать в этой деревне. Чем там занимались люди, кто там пофамильно жил, я не знаю. Дальше по левому берегу до самой Нарвы уже не было никаких деревень.

Километрах в пяти от Узно также на правом берегу стояла деревня Криуши. Название это, видимо, происходит от слова «Кривая». На Руси немало было деревень с такими названиями. Сергей Есенин в своей поэме «Анна Снегина» тоже упоминает о деревне «Криуши». По сути дела, эта деревня состояла как бы из трёх деревень. Это были «Пустой Конец», «Долгая Нива» и самая большая это были «Криуши». Все эти деревушки были как-то разбросаны и не имели определенных улиц. При подъезде к этой деревушке, стоял небольшой островок и на нём росли высокие сосны и ели. Рядом была церковь, и вокруг сельское кладбище. Тут же рядом на берегу была пароходная пристань, паром. Первой деревней была «Криуши», восточнее и дальше от реки стояли дома «Пустого Конца». Помню, как-то один раз, а это было в 1940 году, я был в этой деревне, и мне запомнилось лишь одно, что дорога была очень грязная. Ниже «Криуши» и тоже немного дальше от берега, приютилась «Долгая Нива», это была самая маленькая деревушка из всех трёх мною названных. Я назвал три деревни с разными названиями, но жители нашего Принаровья все эти три населенных пункта называли одним названием «Криуши». Самый последний дом этих деревень стоял на берегу и напротив него был паром. Жили здесь Барыгины. Это был большой дом, покрашенный темно-красной краской. И тут же рядом, тоже на берегу в 1935 или в 1936 гг. эстонское правительство поставило памятник в честь эстонских войнов, принимавших участие в походах белого генерала Юденича на Петроград. На гранитном постаменте стоял, расправив могучие крылья, орёл. Так буржуазные правители увековечили память солдат, отдавших свои жизни за интересы «серых баронов, местных помещиков и капиталистов». В 1940 году он был уничтожен колесом истории с восстановлением советской власти в Эстонии.

Необходимо отметить, что в 1944 г. в первых числах февраля Советские войска, 2-я ударная армия генерала Федюнинского в районе этой деревни вышла на правый берег реки. Советские воины форсировали реку, и на левом берегу был создан, так называемый, «Криушский плацдарм», по фронту в 35 километров и в глубину 15 километров. Командовал этими войсками генерал Федюнинский и позже генерал Стариков. Задача войск заключалась в том, чтобы продвинувшись вперёд, перерезать железную дорогу Нарва-Таллин и выйти к морю в районе станции Аувере, таким образом, окружив Нарвскую войсковую группировку. Однако, советские войска здесь встретили упорное сопротивление немцев, причём нужно учесть, что условия для наступления были крайне трудные, никаких дорог, топкие, непроходимые болота. На этом плацдарме погиб Герой Советского Союза Александр Гривцов и погиб молодой Ленинградский поэт Георгий Суворов. Он похоронен в городе Сланцы на братском кладбище, и на его могиле на плите высечены слова из его творчества:
«Свой добрый век
Мы прожили как люди
И для людей ...».

Полгода на этом плацдарме шли упорные ожесточенные бои.

Вернемся к самой деревне. Чем занимались жители этой деревни, да видимо, тем же, что и в других деревнях, но большим подспорьем была торговля. Город Нарва находился всего в 15 км. Пароход ходил ежедневно, и это давало возможность жителям экономно везти на рынок продукты сельского хозяйства. Отличительной чертой, в смысле заработка, была продажа ягод и, в основном, клюквы. Интересно подметить такую деталь. Жителей от истока реки Наровы и до Омута звали «кашники» - каша, а жителей ниже Омута звали «кисельники» - кисель. Почему нас называли кашниками, я не могу сказать, а вот кисельниками звали, видимо, потому, что в тех деревнях собирали много ягод и в основном клюква, а из клюквы обычно варят кисель.

И вот помню, когда плавали на барках, то мы их дразнили «кисельниками», «киселями», а они не оставаясь в долгу, кричали нам «каша», «кашники»! Это считалось оскорбительным, как для одних, так и для других, поэтому страсти разгорались, и тогда пускались в ход более веские аргументы. Мы кричали: «Попа убили», а они нам кричали: «построили фабрику за барана». А это происходило вот от чего. Когда-то давным-давно, быть может, еще при крепостном праве, в наших краях появился проходимец-авантюрист, и среди местных крестьян стал проводить такую агитацию, что в районе деревни Скарятино будет строиться фабрика. Но для этого необходимы деньги. И тот, кто внесёт определенную сумму денег, будет обеспечен работой на этой фабрике, и будет являться как бы пайщиком этой фабрики. И вот неграмотные, доверчивые крестьяне понесли этому «дельцу», авантюристу деньги, а у одного крестьянина не было денег, так он привёз барана. Но на другой день, когда мужички одумались, что они делают, то этого основателя фабрики и след простыл. А в Криушах когда-то в деревенской драке один подвыпивший мужичок поленом убил батюшку-попа. Эти довольно неблаговидные события и явились причиной тех пререканий и насмешек друг над другом. Но этими «эпитетами», которыми мы награждали друг друга не заканчивалось. В ход пускались такие слова и фразы, что значение этих слов и фраз не выдержит никакая бумага. Жили в этой деревни Бырыгины, Маленковы, Смирновы, Бойцовы, Садовниковы, Дроздовы и др.

Ниже Криушей в 2-3 километрах, на берегу реки Наровы и у устья притока Наровы, речушки Жердянка, в прибрежных зарослях ивняка раскинулась деревня Усть-Жердянка, а чаще её называли просто Устье. Происхождение названия этой деревни вполне понятно. Устье Жердянки, а название речки Жердянка, видимо, происходит от русского слова Жердь, а почему называли Жердянкой, откуда берёт начало, где исток этого названия трудно объяснимо. Быть может, старожилы этих мест и могли бы объяснить, но таковых уже трудно сыскать. Что характерно для этой деревни, как я помню, она была вся в зелени, особенно, было много кустов и деревьев на самом берегу. И помню, когда плывешь на барке мимо неё, то она вся утопала в зелени. Особенно это было как-то романтично, когда плывешь тихой летней или весенней ночью. Кругом мертвая тишина, и лишь порой слышны всплески резвящихся рыб, из деревни доносился лай собак, да где-то в лесу, довольно звучно прокричит птица. Я до сих пор не знаю, как называется эта птица, кричит она только ночью, её крик напоминал блеяние овец и поэтому мы дети называли её «Божий баран». А кругом тишина. Деревня спит мирным сном. Спят простые русские люди- крестьяне. Река в этом месте имеет такую впадину, пойму, и вот на берегу этой впадины и раскинулась вся в зелени деревня. Сколько в ней было домов, я не могу сказать. Я один раз только был в этой деревне до войны, и один раз после войны. Жили в деревне: Пушкины, Карепины, Молюковы, Советниковы, Гагарины и др. Видимо, в ней было также культурно-просветительное общество, потому что однажды в какой-то праздник молодежь Устья приезжала в нашу деревню ставить спектакль. Названия не помню, что-то вроде «Московская бывальщина» из цыганской жизни. Помню такие здоровые крепкие парни, так что мы перед ними казались карликами.

Напротив деревни на левом берегу, быть может, немного выше или ниже стоял большой красивый дом. Был он немного подальше от берега, а на самом берегу мы разгружали песок, привезенный от Чудского озера. Это было, наверное, в 1936 или в 1935 г., это должны были строится укрепления, так называемая пресловутая «линия Лайдонера». Генерал Лайдонер - был главнокомандующий эстонской буржуазной армии. Чем жили, чем занимались люди этой деревни: пахали землю, ловили рыбу, работали на отхожих заработках, везде, где только можно было заработать копейку, собирали ягоды, грибы и возили в Нарву на продажу. После войны я учился в школе рабочей молодёжи, была у нас учительница Анна Васильевна Заутина, родом из Устья, бывшая Каренина, строгая была, требовательная, но справедливая. Преподавала она химию. Ох, и доставалось мне от неё, трудно мне давались точные науки, но благодаря её требовательности, под конец я стал уже разбираться в уравнениях и в таблице Менделеева.

Дальше Устья на высоком берегу стояло четыре или пять домов. Это была деревня Косарь. Название легко объяснимо, если сделать ударение на второй слог этого слова, то получится косАрь, т.е. человек скашивающий траву, но опять-таки откуда, почему, когда появилось название, трудно сказать. Эту деревню я видел сотни раз, но бывать в ней пришлось только раз. Хозяин одного дома держал у себя как бы чайную, и люди, едущие из Нарвы зимой, останавливались у этого хозяина обогреться, попить чаю, перекусить и покормить лошадей. Там я знаю лишь одну семью по фамилии Мейцевы. Дальше до Нарвы не было больше деревень. Течение реки было тихое, плавное, берега низкие, где росли сочные густые травы. Некоторые названия тех мест я помню. Это были «Рантуй», так как там, в реку впадала речушка или вернее ручей «Рантовка». «Плюсское», здесь река делала довольно крутой изгиб и здесь в реку впадала река Плюса. Были здесь еще такие названия как «Кричек», «Глинокоп», «Чайкина заводь», «Подъельничек» и многие другие.

Ниже по течению река Нарова расходилась на множество рукавов, образуя целый архипелаг островов. Я сказал архипелаг, быть может это не то слово, но, во всяком случае, здесь были Кулгинский остров, Шпилькин остров, на котором было старинное кладбище, Кренгольмский остров и целый ряд других островов. Острова эти были покрыты густой растительностью: сирень, черёмуха, липа, ольха и другие лиственные деревья покрывали эти острова. А сколько было соловьёв на этих островах и какие чудные трели неслись в летние белые ночи. Течение ведь между островами было довольно быстрое, а с берегов склонялись ветви душистой черёмухи, отражаясь в зеркальной воде.

Все деревни расположенные на правой стороне и находящиеся дальше от реки назывались «Залеском», то есть за леском, и одной из этих деревень была Загривье. Название происходит от слов «за гривой», а «гривой» или «гривиной» называли какое-либо возвышенное место, в основном, часть покоса. Следовательно, эта деревня находилась за какой-то «гривой». В этой деревне было домов 50-60. Дома стояли по обеим сторонам дороги. Было довольно много зелени, имелись сады. Вокруг раскинулись поля и сенокосы. Если в Принаровских деревнях земли пахотной было мало, то у загривских земли было больше, и основным источником жизни была земля, земледельчество. В деревне был народный дом, школа, кооперативная лавка. Жили здесь: Капаевы, Дружинины, Роом, Каликовы, Суковы. В деревне одно время учителем был Анатолий (настоящее имя Аполлон) Фомич Чернов. Он из местной молодежи создал струнный оркестр, драматический кружок и, даже, я помню они к нам приезжали с опереттой «Ворона в павлиньих перьях». Мы тоже однажды выступали у них с трехактной пьесой Невежина «Вторая молодость».

Помню, когда нас призывали в армию, то в этой деревне мы гуляли рекрутами. Это значило, что с песнями, с гармошкой ходили по домам деревне, и просили кто что может. Нам давали хлеб, мясо, яйца, деньги. Потом мы всё это кому-то продавали, на вырученные деньги покупали водки и распивали эту водку. Этот обычай был заведен исстари, так что всё это носило какой-то законный характер. В подаянии никто не отказывал, рекрутов жалели, так как они уходили в армию, а служили мы всего лишь один год. Но эта традиция повелась, видимо, с тех пор, когда крестьянских сыновей призывали в армию пожизненно, а потом на 25 лет. Помню, и мы, как это повелось в старину, пели песню «Последний, нонешний денечек гуляю с вами я друзья, а завтра рано чуть светочек, заплачет вся моя семья». Вот, пожалуй, и всё об этой деревне.

В трех километрах от Переволока, стояла деревня Заборовье. Это была сравнительно большая деревня. Многие вышли на хутора. На всех вместе взятых было домов 40. Как рассказывали старики, крестьяне жили там неплохо. Но когда прошла хуторная система, то они стали выпиливать свои участки леса, и возили продавать в Сыренец и Скамью. Помню как в детстве, мы встречали подводы подпивших, с песнями Заборовских мужичков. Дрова они продавали и деньги пропивали. И вот, когда вокруг полей был спилен лес, поля и без того высокие и песчаные, стали плохо давать урожаи. Лес, видимо, создавал тень и дольше удерживал влагу. Деревня стала беднеть. Семьи там были большие, в некоторых семьях было очень много детей. Все там были породнившиеся, все были кумовья. Эта деревня считалась очень бедной.

Но были ли в этом виновны люди? Конечно, нет. Разве их была вина, что семьи были многодетные, что поля были песчаные, малоплодородные, что урожаи были скудные, что не было никаких других заработков. А что порой русский мужичок и выпивал, так это больше с горя. Нельзя судить — жалеть нужно людей и помочь выйти из нужды.

Рядом в двух километрах была небольшая деревушка, домов 25 - Мокредь. Название этой деревни, видимо, происходит от слова «мокрая». Необходимо отметить, что как мне рассказывал покойный мой друг и мой первый учитель, что там, где сейчас находится наше кладбище, там была деревня Мокридино, нет ли здесь какой связи. Быть может, её позже перенесли дальше и переименовали в Мокредь. Жили здесь Цыгановы, Суворовы, Трушины, Асташевы, Усовы и другие. Люди здесь жили небогато - земли, видимо, было мало, и поэтому мужчины много работали в лесу на лесоразработках, корили пропсы, весной на сплавах, и так далее. Не было в этой деревне ни школы, ни лавок, ни культурно-просветительного общества, ни народного дома и единственное, что было - в деревне было много баптистов и была баптистская молельня.

Молодежь была малокультурная, драчливая. Помню один год в Масляницу они приехали гулять в нашу деревню и учинили драку с нашими мужичками, и в этой драке моему отцу ножом пырнули в спину. Жили в этой деревне более-менее зажиточные крестьяне Силины, так вот, как я уже писал раньше, мой отец в 30-м году поменялся с ними землями. В этой деревне Мокредь я, пожалуй, до войны и не был ни разу. Вот, кажется, и все мои знания об этой деревне. После войны там построили, наверное, домов десять или больше, автобус туда не заходит, машины тоже не ходят, так что сейчас это очень тихая деревушка.

Тут же поблизости стояла деревня Радовель, примерно 50 дворов. Деревня была в два ряда. Было много деревьев, зелёная была деревня. Радовель, видимо, от слова радость, но это была ирония судьбы. Радостного в этой деревне было мало. Люди здесь жили бедновато. Земли вокруг были песчаные, малоплодородные. Поэтому урожаи были плохие, а это был основной источник существования. Жители этой деревни, пожалуй, на всю округу славились как пильщики - мастера. Много они работали на лесоразработках. И были еще пильщики, так называемой продольной пилой, а это значило, что большое длинное бревно закатывали на высокие козлы. Бревно было заранее окорено и расшнуровано, а это опять-таки означало, что при помощи измазанного углём шнура толщина бревна размечалась на равные части. Один пильщик стоял наверху на бревне, другой внизу, и бревно на доски распиливались этой продольной пилой. Это был тяжелый физический труд, но ведь людям надо было жить, прокормить семью, а следовательно, как-то заработать копейку. Жили в этой деревне: Баранихины, Распутины, Тумалевич, Зорины, Заплаткины, Зубковы, Камневы и другие.Была в деревне 4-х классная школа, учителем был Рандин. Лавки не было, народного дома тоже не было. Эта деревня считалась, пожалуй, самой бедной, и поэтому не случайно в тридцатых годах там было много коммунистов-подпольщиков. Это были Николай Тумалевич, Валентин и Тамара Распутины, Корневы, Василий Заплаткин. Помню, однажды они приехали к нам со спектаклем. Пьеса называлась «Чердак» - чисто наша советская тематика, а это было в буржуазной Эстонии, тогда с 1934 г. в стране был фашизм. Пьеса заканчивалась тем, что все участники спектакля с красным знаменем вышли на сцену и запели «интернационал». В 1936-1937 гг. многих этих товарищей выслали в Кохтла-Ярвеский район, они работали в местечке Кивиыли, добывая сланец. Очень много молодёжи из этой деревни в тридцатые годы ушли в Советский Союз.

По всему Принаровью в 1940 г. был организован первый колхоз и первым председателем был Сепатный Егор.

Самая зажиточная деревня из всего залеска - это была Кондуши. Откуда произошло название деревни трудно сказать. Деревня эта делилась на «барскую» и «вольную». Видимо, «вольные» были раньше освобождены от крепостной зависимости. Барские были победнее, а вольные побогаче. Но в общем эта деревня славилась зажиточностью. Жили здесь: Брегановы, Ромовы, Кустовы, Коробчевские, Шварковы, Молвины, Парт, Маряхины, Масловы, Тихановы.

Дома стояли по обе стороны дороги. По бокам дороги росли вековые липы, дубы, клёны и ясени. Между барской и вольной был небольшой промежуток. Вокруг деревни раскинулись обширные поля. Земли считались хорошими и плодородными. И это было основное, почему люди здесь жили безбедно. В деревне было два народных дома, в той и в другой Кондушах, кооперативная лавка, школа. Примечательно то, что многие крестьяне этих деревень умели на своих приусадебных участках выращивать ранние овощи. У каждого почти был сад. В войну еще в 1941 г. при налёте авиации несколько домов сгорело. Но в феврале 1944 г. при отступлении немцы, а вернее белоэмигранты-белоповязочники, сожгли все сёла и деревни нашего Принаровья. За два-три часа сгорели десятки деревень. Церкви и каменные постройки немцы взрывали, население угнали на запад. Это было жуткое зрелище. Так вот еще о Кондушах. Многие из местных жителей вели торговлю скотом, так сказать «мясничили». Домов в этих двух деревнях было, наверное, примерно 100. Отрицательной чертой жителей деревни оказалось то, что в годы войны некоторые перешли на службу к немцам, стали так называемыми «белоповязочниками». Получили оружие, одели на рукав белую повязку. Это были Сабанцевы, Хозяиновы, Полянские, Шварковы. С приходом советских войск все они понесли заслуженное наказание.

Жил в этой деревне паренёк, мой ровесник и даже дружили с ним, Александр Кустов. Жила их семья очень бедно. Жили они на хуторе. И вот Александр лет 17-ти уезжает в Нарву, и поступает в столярную мастерскую учеником. В Нарве в это время жил и работал его дядя Алексей Кустов. Александр Кустов выполнял партийные поручения своего дяди, который был связан с подпольной коммунистической партией. В 1940 г. с приходом Советской власти в Эстонию, Кустов Саша вступает в комсомол, и становится активным организатором комсомольской работы в деревнях Принаровья. В скором времени он был отозван в Нарву, и направлен секретарём комсомольской организации в поселок Силламяэ. В начале войны он был в городе Раквере. С приходом немцев он бежал из Раквере, был ранен в ногу местными бандитами. По прибытии в Нарву он был оставлен на подпольную работу. Устроился на работу. Привозил откуда-то оружие. Как потом ходили слухи, он был предан, схвачен немцами. Сидел в Вестервальской тюрьме и, как рассказывали, очевидцы всё пел песни. Некий Пилов видел, как мимо Темного сада в сторону Сивертси под конвоем, гнали на расстрел Сашу Кустова и других заключенных. Это было в сентябре месяце 1941 года. Где погиб и захоронен Кустов - неизвестно.