Под Эстонией

По Тартускому мирному договору Эстония получила всё правобережное Принаровье вместе с проживающим там населением, на 95% состоявшее из русских. Передача этих земель под юрисдикцию Эстонии состоялась 27 марта 1920 года и, таким образом, Нарова стала внутренней рекой Эстонии. Постоянные жители тогда автоматически получили эстонское гражданство.

Граница разделила не только государства, но и многие семьи. Кто-то приходил к границе пообщаться с родней, переговариваясь через колючую проволоку. Другие же, придумывали более хитроумные способы для общения. Например, одна из родственниц автора сайта для обмена новостями со своей родственницей по другую сторону границы, использовала собачку, которая «нелегально» бегала через границу туда-обратно и переносила записки под ошейником.

В первое время после присоединения к Эстонии ситуация для жителей Принаровья, особенно для правобережной её части сложилась очень тяжелая. Здесь только что отгремели бои, ряд деревень, оказавшихся в эпицентре сражений, особенно Криуши и обе Жердянки, были сожжены (только в 1928 году жителям этих деревень был выделен лес из государственных угодий по цене в три раза дешевле обычной). Другие деревни, которых основные боевые действия почти не затронули, также пострадали от артиллерийского огня противоборствующих сторон (об этом вспоминает дедушка автора сайта Дроздик П. М., которому на тот момент было 9 лет). Постоянная смена белые-красные приводила к экспроприации продовольствия и лошадей. Мужчин подходящего возраста призывали как в одну, так и в другую армии (в апреле 1920 г. в списке населения отмечено, что из деревни Скамья 8 человек было в Красной Армии, 8 - в белой и 13 - в Эстонской). Это лишило их возможности заниматься крестьянским трудом, а семьи теряли последний источник дохода. В довершение всех бед, Эстонская республика, принимая под свою опеку новые земли, разрешила обменять на марки, имевшие тогда хождение в Эстонии, только царские деньги. Советские рубли, которые могли получать как денежное довольствие, те, кто служил в Красной армии, можно предположить была некая возможность контрабандой обменять на территории РСФСР. А вот дензнаки армии Юденича (а были еще так называемые «Керенки»), которыми, в частности, платили крестьянам за отобранное имущество, да и за службу в белой армии превращались просто в макулатуру.  А еще на руках были, так называемые, «думские», «обер-осты» и немецкие марки.

В 20-е годы по своему экономическому положению основная часть крестьянской русской общины Эстонии  находилась на последнем месте среди остальных национальных групп. Экономическое положение населения можно было рассматривать как самую настоящую нищету.

Административно верхнее Принаровье относилось к Вирускому уезду (Viru maakond), административный центр в Раквере, и состояло на тот момент из трёх волостей: Скарятинская, к которой добавились деревни Скамья, Куричек, Кукин Берег и Втроя; Козеская, бывшая Криушская, к ней присоединились Низы и Усть-Черно (до этого они были в Козовской волости) и на левом берегу Васкнарвская, образованная в 1920 году путём объединения Сыренецкой и Верхнесельской волостей (см. карту выше).  Описание волостей этих на этой странице. Можно еще отметить Наровскую волость, находившуюся на правом берегу нижнего течения реки Наровы.

Основным занятием населения Принаровья было в то время, как и испокон веков, земледелие. К началу 20-х годов форма владения крестьянами землей фактически осталась неизменной со времен отмены крепостного права. Земля являлась собственностью всей деревенской общины. В частном владении находились только небольшие приусадебные участки, вся остальная земля, в том числе пахотная и покосы, делилась между членами общины. Земля, предназначенная для выгона скота, использовалась совместно, тут не было необходимости в делении. Каждое поле, которое было в распоряжении деревни, а их было, как правило, несколько, было размежевано на количество дворов. То есть у каждого из хозяев было в распоряжении по кусочку от каждого из пахотных полей, так называемая чересполосица (как писали в газете: «одна десятина на душевой надел и та находится в 33-х полосах»). Количество земли, точнее количество наделов на двор, было не равным, это могло быть только полнадела, а могло быть и два, и три. Эти значения были когда-то зафиксированы, вполне возможно еще при отмене крепостного права или последней ревизии. В архивах сохранился документ, составленный в начале 1920 года, сразу после присоединения к Эстонии, в котором жители деревни Переволоки обращались в Волостное управление с просьбой разрешить «поравнять общественную пахотную землю, ... уровнять по едокам ..., дабы этим избавить некоторых гр-н от голода... Земля непременно должна переходить к тому, у кого едоки прибывают, а отходить должна от того, у кого едоки убывают... Землю давать только тому, кто её будет обрабатывать, но ни в коем случае не сдавать и не брать землю с аренды». Восторжествовал ли принцип социальной справедливости, вызванный отголосками Октябрьской революции, достоверно не известно. По всей видимости нет, потому что по воспоминаниям, большим семьям земли катастрофически не хватало.

В то время поле, кроме собственно пахотной земли, содержало большое количество межей, которые не обрабатывались и были фактически выведены из севооборота. Чтобы запахать свои наделы крестьянин вынужден был по несколько раз запрягать и распрягать лошадь в плуг, так как поля могли отстоять одно от другого на несколько километров, теряя при этом на переездах с одного поля на другое много сил и времени. Кроме того, сами наделы не были жестко закреплены за конкретным двором и время от времени, чтобы никто не был наделен какими-то плохими  кусками земли, меняли своих хозяев. Это приводило к тому, что крестьяне были не заинтересованы в рачительном использовании земли, не имели возможности использовать более современные способы сева, удобрения земли и т.п. В результате на малоплодородной почве урожаи были плохими, примерно сам 4 (при засеве на 1 кг собирали и вымолачивали 4 кг зерна). Примерно по такому же принципу распределялись между владельцами дворов и покосы.

Одним из первых вопросов, которые стояли перед Эстонской республикой еще в 1919 году была земельная реформа, направленная на перераспределение земли от крупных землевладельцев (владельцев мыз) в пользу участников Освободительной войны (так отчуждению подлежали земли свыше 50 га у Громовых, наследников П. Абрамова и И.А. Кудрявцева). Для Принаровья было более актуальным землеустройство, которое закрепило бы конкретные участки земли за хозяевами (собственно, шаги к этому были предприняты в 1906 году в ходе Столыпинских реформ, но на местах реализованы были далеко не везде). Соответствующий закон о внесении в крепостные книги был принят только в 1927 году. Насколько это было важно, можно судить по многочисленным прошениям самих крестьян в адрес эстонского правительства. Фактически этот процесс в Принаровье завершился только в конце 20-х годов. На выбор предлагалось два варианта — хутора с пахотной землей, выгонами для скота, сенокосами и лесом, когда все земли, выделяемые для хозяйства находились в одном месте и подразумевалось, что там же будет находится и дом, в котором будет жить хозяин с семьей. (Выбравшие такой вариант, назывались азуниками, asunik - эст. новопоселенец). Это был наиболее привычный для самой Эстонии вариант землепользования. Второй вариант назывался отруба, когда кусков земли было несколько и они были разбросаны зачастую за несколько километров друг от друга, при этом местом жительства для данного семейства оставалась деревня. Это наиболее традиционный и проверенный временем уклад жизни русского крестьянства. Несмотря на агитацию и преимущества, которые давали власти тем, кто выбирал хуторской образ жизни, таковых было относительно немного. Привычка жить общиной, когда и радость и горе можно было разделить с соседями, которые часто были в родстве в той или иной мере, сыграла решающую роль. 

В начале 30-х для тех, кто был мало обеспечен землей были сделаны так называемые «прирезки» из государственной земли (иногда это была земля, которую государство принудительно выкупило у крупных землевладельцев). Делалось это не бесплатно, но плата была растянута на много лет и была достаточно символической.

Примеры размеров земельных участков в некоторых деревнях Скарятинской волости: Переволок, наделы от 6 до 20 га, в среднем 11 га/на двор, Заборовье от 6-27 га, средние 13,3 га, Скарятина Гора от 6 до 31 га, в среднем 12,9 га, Малое Загривье от 7,5 до 42 га, средние 18,4 га, Втроя от 7 до 30 га, средние 13,8 га, Омут II от 7 до 40 га, средние 13,1 га, Степановщина от 8 до 15 га, в среднем по 10,3 га. Общее среднее значение наделов по волости было относительно большим - 16,9 га, но это достигалось за счет крупных землевладельцев, из которых  можно выделить следующих: Стольфат 99 га из Скарятины, из Скамьи: Громов Василий 127 га, Громов Иван 80 га, Громова Лидия 93 га, из Втрои: Деше 83 га, Пилов 90,8 га.Может показаться, что участки, даже у простых крестьян, были весьма значительного размера, но надо иметь в виду, что непосредственно пахотной земли было немного, и она составляла редко четверть от всей площади. Всё остальное это малопригодные для сельского хозяйства заболоченные земли, заросшие кустарником или малоценным лесом. Каждый из участков получил собственное наименование, по примеру эстонских хуторов, правда имена тут давались, главным образом, русские, например, такие «Замогилье», «Пески», «Ясна поляна», «Подборье», «Диканка», «Диана» и другие. Был еще один существенный аспект - архивы с крепостными книгами остались за границей в Советской России. Границы полей землемеры вынуждены были определять со слов хозяев и соседей, и споров и конфликтов тут было не избежать. Сам процесс землеустройства проходил так, что чиновник, обмерял все земли общины, разбивал на участки и назначал за них цену. Затем общая стоимость земли делилась между дворами, пропорционально тому сколько наделов у них было. Затем с торгов, назначалась цена участков и тот, у кого раньше было много наделов имел возможность взять относительно много хорошей земли. Те, у кого было малое количество наделов могли взять мало хорошей или много, но уже плохой земли.

Земельная реформа, закрепив участки за конкретными хозяевами, сыграла более чем благоприятную роль в повышении урожайности, народ стал рачительно и бережно относиться к своей земле. Кроме того, произошло некоторое перераспределение земель от очень крупных землевладельцев в пользу участников Освободительной войны и совсем уж безземельных крестьян. В пользу последних были прирезаны и некоторые участки государственных земель, а также от тех хозяев, место жительства которых находилось теперь за пределами Эстонии.

Стали внедряться прогрессивные методы обработки земли (например, четырехпольное с правильным чередованием высаживаемых растений). Этим занимался Васкнарвский сельскохозяйственный конвент (общество), который объединял три принаровские волости (Васкнарвскую, Козельскую и Скарятинскую). Особенно надо выделить работающего в Скарятине агронома Н. П. Епифанцева. Он объяснял необходимость правильного севооборота, изменения способов обработки почвы, подбирал на опытном поле новые сорта зерна, клевера, картофеля, дающие лучший урожай в этой местности. Рассказывал о необходимости удобрения земли, и не только навозом, но и покупными химическими удобрениями. У крестьян появилась большая заинтересованность в разработке новых земель, осушение заболоченных участков (так называемые новины или новь). Тут на помощь, понятно за деньги (хотя государство частично и предоставляло дотации), приходил трактор. К середине 30-х они были хоть и немногочисленны, но уже не в диковинку.

Таким образом, несмотря на небольшие размеры своих полей, большинство крестьян смогло решить главную проблему - они обеспечивали себя зерном. Ситуация, когда своего хлеба хватало только до конца года, а потом приходилось искать заработок, чтобы покупать его на стороне, для многих ушла в прошлое. Деревня стала жить, если не зажиточно, то, по крайнем мере, перестала бедствовать.

Земельные участки были введены в товарный оборот и стали объектом купли-продажи. Появилась возможность передавать участки по наследству, при необходимости закладывать для получения кредита. Те же, кто решил прекратить крестьянствовать могли продать свою землю (другой вопрос за сколько), получив таким образом некий стартовый капитал для переезда в город.

Жители Принаровья испокон веков в виду бедности земель, избытка рабочих рук, малой продуктивности патриархальных форм ведения хозяйства не могли прокормиться одним только крестьянским трудом, а потому им требовались различные дополнительные заработки или, так называемые, отхожие промыслы. До 1917 года многие ходили зимой в Санкт-Петербург и в Нарву на разного рода подсобные работы. С установления эстонско-советской границы возможность заработка в богатой столице была утеряна. Приходилось принаровцам искать работу в пределах Эстонии, наниматься на рытье канав, на работу на торфяных болотах, батраками к хуторянам-эстонцам, шли в города и поселки в надежде найти работу на фабриках и заводах. Детей, зачастую с 7-летнего возраста, отдавали в пастухи к эстонским крестьянам. К 15 годам мальчики и девочки становились батраками и часто становились основными кормильцами своих больших семей.

В виду географических особенностей главным местным промыслом всегда была рыбная ловля. В той или иной степени для собственных нужд, а если повезет и для продажи, этим занимались жители практически всех прибрежных деревень. Но основным заработком ловля рыбы была для жителей Сыренца, Скамьи и Кукина Берега. Для них рыбный промысел не ограничивался рекой и простирался в Чудское озеро, где основным уловом был снеток, а также в разное время года можно было поймать сига, окуня,  лещей, судаков, сигов, хариусов, налимов, щук, ряпушу, окуня. Образовывались рыбацкие артели, которые в складчину покупали большие неводы, позднее даже приобретались моторные лодки, чтобы летом охватить как можно большую акваторию озера. Зимой рыбаки выходили на лёд, таща лошадьми небольшие домики на полозьях (так назыв. «лубья»), чтобы заниматься рыбалкой продолжительное время в относительно комфортных условиях (подробнее о рыбалке на озере и способах ловли рыбы). В конце 30-х годов за пуд окуня можно было получить 1.35 кроны, а за пуд щуки 7.5 кроны.

Зимой, когда крестьянской работы нет, основным занятием для многих становились лесозаготовки. Как правило, этим занимались на «эстонской» стороне. В зимнем заснеженном лесу необходимо было вручную с помощью только двуручной пилы и топора (инструмент надо было иметь только свой) валить деревья, очищать от сучьев и потом распиливать на бревна определенной длины (пропсы).

Заработок можно было получить, только выработав определенную норму. Так, например, в 1932 году (это пик экономического кризиса в Эстонии) за резку, сортировку, окорку (снятие коры) и укладку коммерческой сажени дров платили от 115 до 125 центов и сильным работникам удавалось заработать в день только 60-70 ц. Отдельной статьей был вывоз заготовленных бревен из леса на лошадях на санях с помощью подсанок. Весной во время половодья, заготовленный за зиму лес сплавляли по канавам и притокам в Нарову. На самой реке уже составлялись плоты, так называемые «гонки», которые сплавлялись в низовья реки через водопад для дальнейшей транспортировки морем на экспорт. Лес мог быть не только местный, но поступал по рекам Пяти и Плюссе из Советской России. Этим промыслом занимались главным образом мужчины из деревень Омута и Скарятины. Главными покупателями леса были лесопромышленник Г. Хряпин, фабрика А. Лютера, Северная Целлюлозная фабрика. Перевозка различных грузов по реке, главным образом, дров на баржах-«пятернях» была в ведении жителей Переволока и Омута. Основным потребителем дров были Кренгольмские фабрики, потребности которых в зимнем топливе были огромны. Вниз по течению баржи шли на веслах, обратно их тянули за веревки по особой дороге, вдоль реки был «бичевник», а от Омута до Скарятины тащили лошадьми. Позднее появились пароходы буксиры, которые могли поднимать вверх по течению сразу по несколько барж. В 1938 году в Скарятинской волости насчитывалось 15 барж, из них в 7 принадлежали жителям Переволок, в Омуте было также 7 и одна в Маленцове. В Сыренце раньше строились большие ладьи для озерного плавания. После потери из-за введения границы половины озера и конкуренции с пароходами этот бизнес нельзя было назвать процветающим, и он быстро сошёл на нет. Подробнее о судоходстве на этой странице.

В Скамье, Сыренеце (Vasknarva) и Ямах с землёй было совсем плохо и народ, вынужденный искать альтернативу крестьянскому труду, занимался выделкой кож и изготовлением сапог. Сапоги были нужны, главным образом, не как повседневная обувь, для этого вполне годились поршни (кусок кожи на завязках), обычно это была скорее парадная выходная обувь. Кожаные сапоги — это была «рабочая обувь» рыбаков и сплавщиков леса (для водостойкости их смазывали дёгтем). Работали небольшие кожевенные заводы, на которых работало по десятку человек. По всей округе заготавливали ивовую (так наз. «бредовую») кору для дубления. С установлением независимости Эстонской республики для сапожников был потерян значительный рынок в Санкт-Петербурской губернии. В самой Эстонии, сапоги, изготовленные в традиционно русском стиле, пользовались малым спросом. По мере распространения резиновых сапог ручное изготовление сапог становилось абсолютно нерентабельным занятием. Сапожники пытались образовывать артели для организации централизованной закупки необходимого сырья и материалов, а также сбыта готовой продукции. Описывая распространение безработицы среди сапожников отмечалось, что 20 лет назад в Васкнарве изготовлялось «сыренских» сапог с голенищами до 8000 пар в неделю, а в 1939 году только 2500 в год. Бывшие сапожники вынуждены были продавать дома и переезжать в Нарву, Кохтла-Ярве и другие города, чтобы уже там заниматься изготовлением обуви или наниматься на другие работы, например, на сланцеразработки.

Большим подспорьем в деле создания рабочих мест были работы по понижению уровня Чудского озера, которые включали в себя строительство молов и углубление русла Наровы.

Весенние разливы Чудского озера наносили большой ущерб жителям прибрежных деревень, а главное не давали нормально использовать большие площади земель. Первые научные изыскания начались еще в 1862 году, и тогда выяснялось, что в интересах судоходства необходимо строить молы. Исследования были продолжены в 1902-08 гг. и в 1920-22 годах. Стоимость работ, финансируемых Эстонским правительством, составила значительную сумму в 1653000 крон, большая часть которых ушла на приобретение необходимого оборудования. Сами работы, под руководством инженера Э. Тильзена, были начаты в 1929 г. В результате построили в озере 3 поперечных мола у Васкнарвы длиной от 650,6 до 240 метров и один мол вдоль восточного правого берега длиной 1500 м. Кроме того, от Верхнесельского острова до хутора Коколок был проделан в плитняковом дне канал длиной в 1500 метров, шириной 80-40 м и глубиной 2-4 м. Углубление проводилось при помощи специальных пароходов «Пуурья» (Бурильщик) и четырёх малых понтонов, которые 4 опорами упирались в речное дно. На каждом из понтонов работали от 2 до 4 буров, которые через длинные резиновые шланги снабжались от компрессора на корабле сжатым воздухом. Ночью место работ освещал прожектор с судна. Скважины бурили по площадкам, по 120 скважин диаметром 6 см и глубиной до 6 метров. Взрывы производились каждые 3 недели. Багорная машина «Хийглане» (Гигант) ковшом с помощью паровых лебёдок, забирала со дна камни, одновременно до 100 пудов и затем грузила в баржи. Был еще один способ, предложенный инженером Тильзеном, когда на багорку устанавливали вышку высотой 5 метров и железный лом весом 7 тонн, который, падая на дно, дробил камни (так назыв. таран Лобница). Осколки вычерпывались багоркой (куски щебня лежали на берегу реки до начала 90-х годов XX века), грузились на баржи, которые буксировались и перевозились к месту строительства молов. Плитняк, извлеченный со дна был основой для строительства молов, внешние стороны обкладывали гранитом, который доставлялся из внутренней Эстонии. Речная техника зимовала обычно в устье реки Втроя, контора находилась в Васкнарве. Руководители работ: инженер Тильзен (после его смерти руководил инженер Вельнер), техник А. Раудсепп, руководитель хозяйственной части П. Евдошенко для своего передвижения использовали моторную лодку «Сортилане» («Бес»), которой одно время управлял Иван Башманов (в будущем Герой Советского Союза), и зарабатывал при этом по 3 кроны в день. По итогам работ понизился уровень озера, уменьшились весенние и осенние паводки, река не замерзала там, где раньше было медленное течение в районе Омута (теперь течение ускорилось), перестало заносить исток Наровы песком, значительно  упростилось плавание в районе порогов. Финансирование в разные годы было различным и потому количество рабочих колебалось от 100, а в некоторые годы даже до 200 рабочих, средний заработок которых был примерно 2 кроны в день. Подробнее об этом читайте на этой и этой страницах.

Женщины в Принаровье зарабатывали сбором ягод и огородничеством, выращивали яблоки, огурцы на продажу. В 1936 году за пуд брусники платили 2,25 кроны и некоторые в день умудрялись зарабатывать на сборе до 3 крон. За огурцы в 1937 году давали 1 центу за штуку. Девушки нанимались прислугой в зажиточные городские семьи в Нарве и в Таллине или обрабатывали около Нарвы огороды, так называемые «капорки» (чуть подробнее про это здесь).

Деньги важно не только заработать, но и правильно потратить. Почти во всех принаровских деревнях образовывались потребительские общества (кооперативы). Основывались они под эгидой ETK (Eesti Tarbijateühistute Keskühistu), которое снабжало вновь образовавшиеся кооперативы товарами в кредит, осуществляло юридическую помощь, проводило ревизию деятельности. Старейший в округе кооператив в Сыренце (Васкнарва) был основан еще в 1912 года. В других деревнях они появились позднее, но к началу 30-х потребительские общества были уже в большинстве принаровских деревень на обеих берегах Наровы. Первоначальный капитал образовывался на основе паевых взносов жителей деревни. Главная цель - это обеспечение населения товарами первой необходимости по доступной цене. Продавался товар, как правило, с небольшой наценкой (примерно 15%). Лавки потребкооперации представляли весомую конкуренцию частным магазинам, не позволяя последним бессовестно повышать маржу. Они вынуждены были или закрываться, или снижать цены. Главными расходными статьями кооперативов были зарплата приказчику, работающему в лавке, бухгалтеру, членам правления и ревизионной комиссии, а также оплачивались сопутствующий расходы, такие как отопление (покупка дров), освещение (керосин), страхование товара, аренда помещения или строительство своего. Необходимо было купить у государства «право на торговлю» за 50 крон, уплатить табачный патент 10 крон, заплатить налоги и ежегодно требовалось опубликовать отчет в «Riigi Teatja» за 12 крон, а также заплатить за «клеймовку весов» 15.9 крон. Кроме того, деньги тратились на «распространение идей кооперации», покупку газет и другой литературы. Та небольшая чистая прибыль, которая образовывалась по итогам года тратилась на общественные нужды -  отчислялись деньги местному пожарному и культурному обществам. Была практика отпуска товара в долг членам общества. Иногда приходилось списывать эти долги в убыток, как безнадежные. Однако не всё было гладко, так то в одном деревенском обществе, то в другом приказчики или просто шалели от доступности денег и элементарно проворовывались, или от недостаточной грамотности не могли свести баланс, и регулярно встречались случаи недостач и недоимок. Продавцов увольняли, заставляли возмещать убыток, принимали новых, но ситуация часто не менялась к лучшему. Кроме обычной торговли некоторые кооперативы (например, в Омуте) занимались мелко оптовой закупкой ягод у сборщиц, а в Ямах занимались сбытом изготовленных сапог.

Начиная с середины 30-х годов стала активно внедряться в жизнь крестьян техника - молотильные машины. В 1935 года образовалось первое машинное товарищества в Омуте, которое через ЕТК получило технику. Ежедневно обмолачивалось от 270 до 300 пудов, при этом товарищество брало за обмолот пуда 10 центов. В скором времени подобные товарищества возникли в Переволоке, Мокреди, Скарятине, Омуте (еще одно), Большом Загривье. На собранные деньги 4 делегата закупили на с/х выставке в Таллине молотилки финской фирмы «New Gloria» с финскими же моторами новейшей конструкции. Отмечалось, что они работали с незначительной потерей зерна, а моторы очень экономно расходовали топливо (керосин). К 1937 году моторные молотилки стучали почти в каждой деревне, а молодёжь с успехом осваивала моторы. Сельхозинвентарь, продававшийся тогда в Эстонии был, главным образом, импортным шведским, который заслуженно ценился за своё качество, но был очень дорогим. Имелся также инвентарь советского производства по доступным ценам, но явно уступающий по качеству.

В 1928 году в Скарятине образовалось «Маслодеятельное товарищество», и нужно отметить, что масло было одной из основных статей экспорта Эстонии того времени. Было закуплено для завода оборудование на общую сумму в 1 миллион центов, в том числе 10-сильный мотор. Для собственных нужд масло изготавливалось с помощью ручных маслобоек практически в каждом хозяйстве, но для продажи на внешнем рынке оно не очень годилось. В Сыренце (Васкнарва) примерно в 1927 году образовалось Ссудо-сберегательное товарищество, но смогло просуществовать только до 1934 года. Более благополучной была судьба Ссудо-сберегательного товарищества в Скарятине, позднее это Скарятинский Кооперативный Банк, который действовал вплоть до 1940 года. Бессменными его руководителями были А. Ромм -- председатель, Г. Силин — казначей, Ф. Васильев — секретарь, председатель совета И. Елехин и бухгалтер П. Юхновский. Основными задачами банка были учет векселей (покупка долгов под определенный процент), распределение ссуд, выдача кредитов и государственных дотаций. Наличие банка в доступной близости упрощало принаровцам ведение финансовых дел, не было необходимости каждый раз ездить в Нарву. Пожары были всегда настоящим бедствием для деревень. Деревянные строения, крыша из соломы или позднее из дранки (тонко отструганные дощечки) способствовали быстрому распространению огня.

В качестве противопожарных мер крестьяне строили по возможности отдельно стоящие каменные амбары, с железной крышей, куда на время, например, полевых работ, сносили из избы все мало-мальски ценные вещи. Для предотвращения распространения огня с одной стороны деревни на другую, высаживался ряд деревьев. Наиболее крупные пожары были в Скамье в 1931 году, когда сгорело 10 домов, в Криушах в 1936 году - огонь уничтожил 30 строений, пожар в Васкнарве в 1940 году - погибло в огне 13 жилых домов, 8 надворных построек и здание почты. В деревнях на добровольной основе образовывали пожарные общества, которые приобретали необходимый для тушения инвентарь и даже пожарные машины (под этим названием скрывались обычные ручные насосы, устанавливаемые на телеги. И лишь в отдельных обществах были мотопомпы, которые транспортировались также лошадьми). Между жителями были распределены обязанности и зоны ответственности. Самое старое пожарное общество было основано в Сыренце примерно в 1868 год (подробнее на этой странице). Деревенские общества работали под управлением Волостного пожарного общества. В некоторых деревнях (Усть-Жердянка, Васкнарва) пожарное общество выполняло также роль культурно-просветительного. На фото справа представлен флаг Добровольного пожарного общества д. Омут, который хранится у И. Седунова в Городёнке (фото выше и ниже). Само общество впервые образовалось в 1914 году, тогда оно называлось Омутской Добровольной Пожарной Дружиной, а члены - дружинниками. Кроме непосредственного тушения пожаров, они занимались, согласно Устава, и профилактическими работами: «принимали на себя производство работ печных и строительных, а также и вообще направленных к улучшению условий селения в пожарном отношении (рытье прудов и колодцев, устройство спусков к водным источникам, посадка деревьев т.п.)». В 1924 году оно было зарегистрировалось заново, в соответствии с эстонскими законами. В 1933 году было перерегистрировано с изменённым уставом, вероятно, флаг относится примерно к этому времени. Зоной ответственности данного пожарного общества были деревни Омут I, Омут II и Степановщина, в рядах было 95 человек и во главе был N. Tuppits. 

Общественная жизнь определялась расцветом культурно-просветительских обществ. Курировал их работу Союз Русских Просветительных Благотворительных Обществ в Таллине, который по мере скромных возможностей помогал деревенским обществам деньгами, реквизитами и костюмами для спектаклей, книгами для библиотек. Также на местах для оказания практической помощи работали инструктора Общества Ф. Лебедев и С. Рацевич. Культурно-просветительные общества (Haridusselts) в Принаровье: Сыренец - «Баян» (работало прим. с 1919 г.), также и пожарное общество выполняло функции культурного; Князь-село «Молния» (с 1924 г.); Переволок «Славия» (прим. с 1927 г.); Скарятина - «Огонек» (регистрировалось с местонахождением в Ольгином Кресте 12.12.1926 г.); Омут «Жизнь» (прим. с 1927 г.); Скамья «Принаровье» (зарегистрировано 31.10.1924 года); Радовель «Родник» (1927 г.); Загривье «Пробуждение» (регистрация 29.10.1927 г.); Кондуши «Дружба» (1928 г.); Верхнее Село «Знание» (1925 г.); Криуши «Луч» (1928 г.); Ямы «Искра» (образовано в 1923 году), Кароль — общество имени А.С. Пушкина (1929 г.); Втроя (прим. с 1929 г.); Низы «Сеятель» (1923 год); Большая Жердянка - «Бостон» (1929 г.); Усть-Жердянка - здесь функции культурно-просветительного общества выполняло пожарное (с 1935 г.). После образования обществ стали строиться Народные дома (исключением был, пожалуй, только Переволок, где сначала построили дом, а общество зарегистрировали позднее). С помощью инструкторов, силами деревенской молодёжи, ставились самодеятельные спектакли, производились литературные суды, чтения и лекции. Организовывались чайные вечера и, конечно, проводились танцы, как же без них! Большую роль в работе Народных домов играли представители местной сельской интеллигенции — учителя сельских школ.

Кроме просто просветительной работы, была и еще одна польза от этих мероприятий. Так или иначе, удавалось, если не искоренить, то хотя бы уменьшить пьянство в деревне. Теперь к «пивным» праздникам приурочивались мероприятия в Народном доме и вместо простой борьбы с зелёным змием путем его уничтожения, часть молодёжи занималась в культурном обществе. Как писали в газете, если раньше на праздник хозяева закупали 10-20 литров водки, то к концу 30-х только 1-2 литра. С уменьшением пьянок, меньше стало и драк. Обычная забава, когда, например, с одной стороны из Скамьи, а с другой стороны из Сыренца выдвигался народ на лёд, на середину реки, биться стенка на стенку. Начинали обычно дети, потом включалась молодёжь, а там и взрослые часто не отставали с кольями. Натешившись «до кровавых соплей» расходились по деревням заниматься своими обычными делами. Касалось это не только приведенных выше двух селений, в той или иной степени враждовали различные деревни.

При Народных домах в Большой Жердянке, Кароли, Втрое, Криушах, Низах, Овсово, Переволоке, Радовели, Ямах возникали библиотеки, получило распространение чтение книг.

Союз Русских Просветительных Обществ организовал для деревенской молодёжи курсы кройки и шитья, домоводства, ремесленные, кулинарные курсы, курсы мотористов, каменщиков и штукатуров, работали с/х кружки самообразования (первый в Переволоке с 1935 года).

По мере роста благосостояния к концу 30-х годов, деревенские жители стали обзаводиться такими дорогостоящими в то время вещами, как велосипед и радио. При тогдашней стоимости велосипеда в 160 крон, его можно было приобрести в рассрочку на 14 месяцев. Не все могли правильно рассчитать свои финансовые возможности и в результате, из-за невозможности вовремя заплатить, лишались своего имущества, которое распродавалось за гроши «с молотка». Был радиоприемник и у моего прадеда (он купил его сразу, без рассрочки), который работал на батареях (понятно, что электричества в то время в деревнях почти не было), а их нужно было покупать в Нарве. Радиопередач на русском языке в Эстонии практически не было, поэтому все слушали советское радио. Содержание радиопрограмм, создаваемых в СССР, вероятно, было достаточно интересным, потому как слушал их прадед с большим удовольствием. И только, когда начинали рассказывать что-нибудь про земледелие, выключал радио: «Будут они меня еще учить!».

Книга Степана Владимировича Рацевича  «Глазами журналиста и актера» одна из немногих, которая литературным языком представляет перед нами картину того времени: «Население, в основном, занято земледелием. Исключение составляют малоземельные и безземельные, главным образом жители Верхненаровских деревень Сыренца, Скамьи, Ям, вынужденные заниматься отхожим промыслом: шить сапоги, ловить рыбу, уходить в города на строительные работы и, как промыслом, заниматься огородничеством. Бедны принаровские земли. Из-за обилия песчаных почв они никогда не отличались плодородием и потому всегда требовали тщательного ухода, большого труда. В тридцатых годах правительство буржуазной Эстонии предложило принаровским крестьянам перейти на хуторское хозяйство. Компания успеха не имела. Слишком велика тяга у русского крестьянина жить в деревне. Не в характере русского человека, общительного, привыкшего жить на людях, следовать примеру замкнутого, предпочитающего одиночество эстонцу. Заблуждались те, кто по внешнему виду русских деревень, - добротные жилые дома, крытые лучиной, толью и даже железом, - приличные дворовые постройки, - определяли достаток русского крестьянства. Нужды было немало. Никому не хватало на весь год своего хлеба. По окончании сельскохозяйственного сезона население устремлялось на заработки: на лесозаготовки в прилегающие к деревням леса, в сланцевый бассейн, на строительство и ранней весной, как только открывалась навигация, на сплавные работы, на погрузку лесом и дровами барж. Росло население деревень. Очень небольшой процент молодёжи задерживался в городах, большинство, получая родительское наследие, навсегда связывало свою судьбу с землёй, крестьянским хозяйством, вступало в брак. Кооперация нашла благоприятную почву для своего развития в Принаровье. В каждой деревне открывали кооперативные торговли, успешно конкурировавшие с частниками. Кооперация взяла в свои руки скупку клюквы, брусники, другой лесной ягоды, которую собирало женское население. Не приходится говорить, сколь огромную пользу принесло населению открывшееся в Скарятине Верхнепринаровское сельскохозяйственное общество, снабжавшее крестьян сельскохозяйственными машинами, удобрениями, семенами. Общество приобрело площадью в 13 гектаров земельный участок, на котором под руководством агронома Николая Петровича Епифанова производились опыты по испытанию и выращиванию яровых культур, культурных трав, овощей, плодовых деревьев. Близость города и возможность без особого труда сбывать на рынке сельскохозяйственную продукцию заставляло принаровцев обращать серьезное внимание на увеличение и качество молочного скота. Нелегко было конкурировать с эстонскими хуторянами, доставлявшими на городской рынок отличного качества молочные продукты.Стремление принаровцев учить своих детей грамоте в школе оставляло желать лучшего. По данным переписи населения Эстонии за 1934 год по всему государству 7,4% ребят старше десятилетнего возраста не посещало школу. В Принаровье таких не посещающих школу было 39%. Цифра огромная, вызывавшая серьезную тревогу и наводившая на печальные размышления. В средних и высших учебных заведениях училось менее 3% принаровской молодёжи.

Если многие крестьяне по причине материальных затруднений не имели возможности давать своим детям среднее и, тем более, высшее образование из-за расходов на оплату обучения (квартира, питание), то не может быть оправданий тому, что родители забирали детей из 4-5 классов и направляли их в пастухи, требовали помощи в крестьянской работе, отдавали в сапожники».

Принаровцы, будучи гражданами Эстонии, имели все конституционные права (избирать, быть избранным в органы власти, образование и т.д.) и обязанности (в частности, служба в эстонской армии). Понятно, что на практике быть избранными дальше волостного совета не получалось. С правом выбора, тоже было всё относительно, если волостные выборы проходили весьма активно, то более высокие структуры власти уже мало интересовали крестьянское население. Чувствовалась их оторванность от интересов простого народа.

Политическую жизнь можно условно разделить на два периода до 1934 года и после. До 1934 г. Эстония была относительно демократической страной с элементами либерализма. Русский язык не был вытеснен из общественной жизни, на нём можно было выступать даже в Государственной Думе. Свидетельские показания при внесении в крепостные книги вносились на русском. Различного рода прошения и другие бумаги «наверх» писались также на русском. В принаровских волостях внутреннее делопроизводство велось на русском языке. На эстонском составлялись только исходящие бумаги, для этого был секретарь и помощник секретаря, владевшие государственным языком (кстати, у них оклад был больше, чем у старейшины). В ведении волости находились местные дела, непосредственно касающиеся жителей. Это установление ставки «головного» налога (в 1936 году было 7 крон с мужчины и 3,50 - с женщины), другие налоги: налог на землю, налог с мельниц (в Скарятинской волости было 3), кожзаводов, кузниц, лесоторговцев, с велосипедов (2 кроны за штуку), разрешение на торговлю алкоголем. Позднее были обложены налогом баржи и моторные лодки. Собранные средства расходовались на административные расходы, строительство, ремонт и финансирование текущей деятельности школ, содержание ветеринара.

После фактического переворота К. Пятса в 1934 году, когда он сначала объявил себя «Блюстителем государства», а позднее получил должность президента, русских и русский язык начали активно вытеснять из политической жизни страны. Для начала, было запрещено употреблять «старые» неэстонские названия местностей, городов, улиц и т.п. Теперь уже мало кто пробовал писать бумаги властям на языке, отличном от эстонского, приходилось пользоваться услугами «толмачей». Если раньше старейшина волости избирался из числа гласных волости (членов совета), то теперь он назначался приказом министра внутренних дел. Роль выборных гласных была сильно уменьшена. Всё больше должности в управлении волости стали занимать эстонцы.

С 1938 года начинается процесс эстонизации Принаровья, меняются названия волостей, так Скарятинская волость (Skarjatina), стала Raja vald (конкретное название из различных вариантов было выбрано волостным советом, хотя еще в 1928 г. волость активно сопротивлялась внедрению эстонообразного наименования Karjati), Козеская волость – Piiri vald. Левобережные деревни получили эстонские названия сразу после образования Эстонской республики, тут нельзя говорить о переименовании как таковом, оба названия и русское, и эстонское существовали одновременно на протяжении долго времени: Князь-Село - Kuningaküla, Верхнее Село - Permisküla, Сыренец - Vasknarva. В 1939 г. настал черед переименования правобережных деревень, у властей были заготовлены новые названия для деревень вместо русских (согласно протокола заседания волостного совета): Скарятина Гора - Karjati, Степановщина – Kalda, Дюк - Kalaküla, Переволок - Perve, Скамья – Kambi, Куричек - Kurundi, Втроя - Raja, Заборовье – Tagametsa, Радовели - Raadvere, Загривье - Vabaküla, Кондуши - Koidu, Мокреди - Metsa, Кукин берег и Маленцово – Aru (надо заметить, что, к счастью, эти названия не успели внедрить в жизнь). Должны были быть переименованы все неэстонские названия хуторов. Русских жителей принуждали брать эстонский фамилии, главным образом, экономическими рычагами, дескать легче найти работу, если поменять фамилию на эстонскую. Существовала и другая форма нажима: при приведении в порядок посемейных списков, возьмешь эстонскую фамилию : у тебя не будет расходов, нет -- плати 8 - 10 крон.

Нежелание властей обращать внимание на проблемы принаровцев, а уж тем более заниматься ими, усиливало отчужденность жителей от властей. Особенно остро это чувствовала молодежь. Начали усиливаться прокоммунистические настроения. Так как Принаровье являлась приграничной зоной, то нежелательным лицам (в первую очередь, сочувствующих коммунистическому режиму) запрещали проживать в данном регионе. Они вынужденно меняли местожительства куда-нибудь в глубину Эстонии. (Про это можно читать в воспоминаниях Ф. Кузнецова).

Безработица, безысходность, невозможность получить образование на родном языке, отсутствие перспективы толкали русскую молодежь на бегство в Советскую Россию. Большую роль тут сыграла и пропаганда советского образа жизни, которая доходила до принаровцев, в частности, при помощи радио. Народ пленила возможность бесплатного образования на родном языке, бесплатная медицина, отсутствие безработицы и эксплуатации, одним словом то, чего так не хватало в Эстонии. Это явление обрело массовый характер в конце 30-х годов, хотя какая «работа» и где ожидала перебежчиков нетрудно догадаться: 58-ая статья и путевка по лагерям Севера и Сибири. Надо отметить, что еще до середины 30-х годов беженцев обычно высылали назад, предварительно подержав какое-то время, иногда с полгода, под следствием в Ямбурской или Гдовской тюрьмах. (Подробнее об этом можно прочитать у Рацевича). Сохранилось предание, про одного из таких «туристов»  Александр Сытов из деревни Переволок сумел бежать из Сибири и без документов, через всю страну и вернуться назад в Эстонию, перейдя границу. Он и просветил, какие «университеты» ожидают перебежчиков на Советской стороне. Про него еще известно, что одному моему прадеду он поджег избу за то, что тот будучи учителем поставил ему неудовлетворительную оценку, а другому случайно подстрелил кобылу. Впрочем, жизнь он закончил геройски где-то под Ленинградом, летом 41-го держал оборону в одиночку с пулеметом. (На фото  выше железнодорожный погранпереход в Комаровке). 

В жизни под Эстонией для русских деревень были и свои положительные моменты. По ту сторону границы в Советской России шли радикальные реформы, на корню меняющие жизнь деревни - коллективизация. Менялся вековой уклад, шла жесткая борьба за новый, советский образ жизни и мышления. На эстонской территории жизненный порядок изменился незначительно, людям была предоставлена возможность вести хозяйство так, как позволяло их умение и силы. Никто не закрывал церкви, не боролся с религией, все принаровские храмы (Ольгин Крест, Сыренец, Скамья, Ямы, Криуши, Низы), хоть и не шиковали, но продолжали свою деятельность, вплоть до 1944 года. Главным вмешательством эстонских властей в жизнь православной церкви был переход на новый стиль дат. И если в городах православные церкви довольно быстро, хотя и вынужденно, адаптировались к этому изменению, то деревенские приходы держались за старый стиль до конца 1934 года. Пока грозный приказ министра внутренних дел не вынудил их подчиниться указу правительства. Чувствуя свою оторванность от метрополии, люди более бережно относились к элементам русской культуры, процветала самодеятельность, сохранялись традиционные наряды и ремесла. До сих пор у многих потомков принаровцев сохранились вышитые русские рубахи. Не забывались народные промыслы: картины масляными красками в русском стиле (Васкнарвская волость), ткачество оригинальных половиков и дорожек, плетение легкой мебели (Козельская волость), бочарное, горшечное производство (Скарятинская волость). В 1933-м, 1934-м и в 1936-м годах в рамках Дней русского просвещения прошли Дни русской песни в Нарве. В 1937 году в Нарве (кинохроника, воспоминания Рацевича) и в 1939 году в Петсери (Печёры) состоялись Русские Певческие праздники для русских хоров и танцевальных ансамблей, в которых активно принимали участие принаровцы: певческое общество «Русская песня» под руководством В. Горского из Скарятины, церковные хоры из Ям и Сыренца, хор школьников из Криушей, хор под управлением Ф. Васильева из Загривья, хор из Сыренца под управлением Рахманина. Регулярно в разных деревнях проходили Дни русского просвещения. В 1937 году повсеместно практически во всех Народных домах прошли Пушкинские вечера, посвященные 100-летию со дня рождения поэта.

Согласно именному списку жителей в 1938 году в Скарятинской (Skarjatina, иногда использовалось Karjati, после 1938 года Raja vald) проживало 3157 человек, из них 40 человек числились на пограничных кордонах. В Козельской (Kose, позднее Piiri vald) было 1202 жителя, в Васкнарской волости (Vasknarva vald) - 2603 человека. Часто в различных источниках упоминается цифра в 25 тыс. человек проживающих в Принаровье, но даже приплюсовав Нарвскую волость и население Усть-Нарвы с окрестностями нельзя получить такое большое количество.

Население на более чем 90% было русским. Эстонцами были пограничники, лесники, работники администрации волости и почты, аптекари, а также очень небольшое количество крестьян-хуторян.

Автор навсегда запомнил разницу, когда уже во второй половине 20-го века, проезжал жалкие покосившие дома на «советской» территории и, пересекая бывшую границу с Эстонией, видел добротные, всегда ухоженные избы, в которых жили тоже русские, но проведшие свою молодость под властью эстонских законов.

Более полное представление о жизни в это период время могут дать вырезки из газет, воспоминания П.М, Дроздика в двух частях, воспоминания И.Г. Фаронова и другие страницы данного сайта.