О, как это было давно и недавно! Давно, потому что это было до 1940 года, уже минуло почти сорок лет, а недавно потому, что так свежо осталось в памяти и, вспоминая всё это, как-то на душе и грустно, и радостно. Ведь в те годы сколько во всём этом было интересного, романтичного и отрадного. Ведь были и светлая Пасха, и широкая масленица, и зеленая берёзовая Троица, и Рождество Христово, и студёное Крещение, и Петров день с весёлой и шумной ярмаркой, и престольные праздники, да и мало ли было разных праздников. И каждый праздник имел свои особенности, традиции, обряды.

Праздник Пасха отмечался в апреле месяце. Перед этим праздником был так называемый семинедельный «Великий пост», а это значило, что семь недель нельзя было есть ничего «Скоромного», т. е. нельзя было есть ничего мясного и молочного. Нам молодым еще разрешали хотя бы есть молочное, а многие пожилые люди все семь недель питались только картошкой, рыбой и овощами. Помню, мать варила, так называемую «калешницу», это вернее суп из брюквы, которую в деревне называли калекой. Рыба была — вяленые щуки, а в основном, плотва. Соленых огурцов было не каждый год. Так что основным питанием была картошка и овощи. Пасха праздновалась в воскресенье, а вот в пятницу перед Пасхой, которую называли «страстной», а, наверное, вернее будет «страшной», так как в этот день по христианскому учению распяли Христа. Так вот в этот день даже нам детям не давали молока. В субботу вечером все шли в церковь. Служба начиналась в девять. Церковь была украшена разными фонариками, служба была торжественная. В нашем Кресто-Ольгинском приходе народу собиралось тысячи. В церкви помещалось, не могу сказать, может, тысяча, а может и две, а остальной народ был на улице и в сторонке. Без десяти, пятнадцати минут двенадцать весь народ, священник, диакон, певчие, все выходили из церкви с иконами, крестами, хоругвиями, в руках у каждого была зажженная свеча, и вся эта масса людей с пением молитв шла, так называемым, «крестным ходом» вокруг церкви. Это было очень торжественно, величественно и впечатляюще. Когда все возвращались обратно в церковь, тогда начиналось самое торжественное богослужение. Священник в светлых ризах выходил на «амвон» и, как бы поздравляя всех молящихся, громко произносил «Христос Воскрес!». И вся тысячная масса людей громко отвечала «Воистину Воскрес!». Это было так торжественно! И потом, до конца службы хор неоднократно пел «Христос Воскрес из мертвых исуще во гробах живот даровав». Служба кончалась под утро, часов в пять. Каждый крестьянин нёс бережно завернутую в белый платок пасху, и испеченный кулич. И священник святил эти пасхи. Он с амвона, окунув в «святой воде метёлку» и по всем сторонам махая её, брызгал и по пасхам, и по людям. Особенно у меня осталось в памяти, это когда люди расходились по деревням, со всех сторон слышалось пение «Христос Воскрес». Придя домой, в каждом крестьянском доме накрывали праздничный стол. Здесь были и пасха, и кулич, и яйца, и студни, и пироги. Вся семья садилась за стол, и это называлось «разговляться», кончался пост и начинался мясоед. После такой ночи все ложились спать до обеда. После обеда все нарядные, с приподнятым настроением выходили на улицу. Пожилые мужчины где-нибудь на возвышенном месте устраивали «горок» и катали яйца. Это была своего рода игра на деньги. Швырнув яйцо, можно выиграть денежку или яичко. Молодёжь же ходила по деревне с песнями. А вечером в народном доме устраивались танцы. Нам детям говорили, что в этот день играет «солнышко». О, сколько было интересного, забавного, веселого и незабываемо-романтичного. И все это было «давным-давно, давным-давно».

Этот праздник праздновался в конце феврале или в начале марта. Праздновался этот праздник три дня, и праздновался он по всей святой Руси, видимо, вот он почему называли широким. Была масляная неделя. На этой неделе пекли блины и ели их с маслом. Когда-то в «Нарвском листке» в Раешнике нарвский фельетонист, который печатал свои статьи в стихотворной форме и подписывался Жук-Кузька, писал «Мы на масляной неделе, ни одного блина не съели. Оттого-то и мороз беспощадно красит нос». В эти дни на лошадях с бубенчиками, на санях, покрытых разноцветнорасшитыми коврами, катались по деревням. Сколько в этом было веселья и русской удали. «Мчится тройка, скачет тройка, только пыль из-под копыт». Неслась веселая песня, слышался веселый, беззаботный смех.

Этот тоже трехдневный праздник, и праздновался в июле месяце. Он приходился на самое красивое время года. Вся земля покрывалась свежей зеленью, леса покрывались нарядной листвой. Лето вступало в свои права. В это время с посевной уже было закончено, а покос еще не начинался, так что люди были более-менее свободны от крестьянских работ. В домах и вокруг домов ставились срубленные в лесу берёзки. Откуда пошло и почему - трудно определить. Видимо, потому что берёза, белая берёзка, является символом красоты русского леса, русской природы. Во всяком случае, это вселяло в сердца людей какую-то радость и умиление. В первый день население всех окрестных деревень шло в церковь и на кладбище. Этот день считался днём поминовения родителей, то есть, каждый на своём кладбище «поминал», вспоминал своих родных и близких. Перед этим могилки приводились в порядок: очищались от листвы и от мусора, красились кресты и ограды. Старые женщины приходили с рисовой кашей, которая называлась «кутьей», и этой кутьей поминали усопших. Всё это носило какой-то торжественный благопристойный характер. К сожалению, в послевоенные годы это поминовение стало выливаться в сплошную абсолютную пьянку. Это выглядит как-то кощунственно. Ведь на кладбище похоронены люди, те, которые порой еще недавно жили среди нас, были хорошими людьми, трудились и являлись членами нашего человеческого общества.

Но до войны этого не было. Если люди и выпивали, то немногие и немного. Приходили все, особенно молодёжь, нарядными и, как бы по пословице - «Себя показать и на людей посмотреть». В этот праздник тоже на столе были яйца, но почему-то их в этот праздник красили в желтый цвет. Вечером в Народных домах устраивали танцевальные вечера и танцевали под музыку баянов и аккордеонов.

Рождество тоже праздновалось три дня в конце декабря месяца. В этот день, как говорит религия и православная церковь, родился Христос. Особенно мне запомнилось из детских лет, в канун этого праздника мы дети со «звездой» ходили по домам славить Христа. Недели за две мы собирались на спевки, репетиции и делали звезду. А звезда делалась таким образом: согнутые две лучины, продевались друг через друга и скреплялись. Все эти лучинки обклеивали цветной бумагой, на шар наверху укрепляли звезду, по бокам прикрепляли ленты. Внутри шара устанавливалась свеча, и весь этот шар прикреплялся к палке. И вот с этой звездой, мы вечером в канун праздника ходили по домам славить Христа. Я и до сих пор, помню некоторые слова этой молитвы: «Рождество твоё Христос, Боже наш, воссияв миром день свет разума». Пропев эту молитву перед иконами с зажженной звездой, хозяева давали сколько-нибудь центов. Прославив свою деревню, мы иной раз уходили в соседнюю, и вот уже к полуночи заканчивался наш поход. Деньги мы все делили поровну, и радостные и возбужденные возвращались домой. Празднование самого праздника «Рождество» ничем особым не отличалось. Как обычно, крестьяне ходили в церковь и, придя домой, обсуждали новости, принесённые из церкви. Обычно как прошла служба, какую проповедь произнес священник, много ли было народу в церкви и т.д.

Новый год праздновался всего лишь один день. И чем-то особенным он, кажется, не отличался. Единственно, что мне очень хорошо запомнилось, это то, что в канун Нового года ночью девушки гадали: расплавляли олово и бросали его в холодную воду. В воде образовывалась какая-то фигурка, и вот по этой фигурке старались определить, что она означает, и какую роль она сыграет в жизни девушки в предстоящем году. За домом ставили в ряд несколько полен дров, на каждое полено загадывался кто-то из членов семьи или родных, а утром смотрели, если чье-то полено упало, тот в этом году должен умереть.

Но самое интересное гадание, которым занимались и девушки, и парни это гадание на «блюдечке», а вернее занимались спиритизмом. Это гадание завезла в нашу деревню моя дальняя родственница Анна Павловна Королёва. Гадание это заключалось в том, что на краю блюдечка делали заметку. На куске картона или бумаге писали все буквы алфавита, и внизу все цифры от единицы до 10. Блюдечко клали на эту бумагу и на стол. За стол садились 4-5 человек, легонько накладывали пальцы рук на блюдечко так, чтобы руки одного касались рук другого. Блюдечко нагревалось и начинало ходить. Ему задавались вопросы, двигаясь по бумаге оно останавливалось отметкой на той или иной букве и, таким образом, составлялись слова, а из слов целые фразы. Это было очень интересно, загадочно, романтично, вселяло какой-то страх. Когда гадание заканчивалось, то спрашивали, кто с нами говорил, и тогда блюдечко называло имя того или иного великого человека. Это были писатели, поэты, художники, композиторы и т.д. Сколько здесь правды, я боюсь судить. Я как-то посмотрел в энциклопедию, и с точки зрения науки это ложь, шарлатанство. Но то, что блюдечко двигалось само и его никто не двигал, в это я твердо верю.

На Новый год было принято «чудить». Что это такое? Молодые парни и девушки часов в 12 ночи, когда взрослое население уже легло спать, и в домах не видно ни одного огонька, выходили на улицу и начинали чудить. Это чудачество иногда граничило с безобразием. Молодые парни увозили от хозяев сани, повозки и поднимали их на крыши бань, или подпирали двери домов. Однажды, а это я хорошо запомнил, на крышу бани как-то приспособили два ящика друг на друга, а сверху поставили прялку. Получилось довольно занятное зрелище. Словно телескоп стоит. А то проволокой завяжут кому-нибудь входные двери, или заткнут чем попало трубу. Утром хозяйка затопит печь и полная изба дыму. А однажды одному хозяину по фамилии Ермолаю Лапину совершенно свернули крышу на бане. Это уже было хулиганство! А в соседней деревне завели в баню лошадь. А баня была маленькая, так что завести завели, а вывести её уже было трудно. Но хозяева особенно не ругали нас за подобные чудачества, это был обычай, традиция. Сам праздник Новый год ничем больше не отличался. Утром также крестьяне ездили в церковь и, возвратившись из церкви, снова обсуждались церковные новости.

Успение — это усыпление, то есть в этот день навечно уснула, а вернее умерла пресвятая Богородица. Этот праздник отмечался 28-го августа. И знаменателен он был тем, что в этот день, а вернее еще в канун 27 августа, жители окрестных сел и деревень, Приозерного и Принаровских краев шли в Пюхтицкий монастырь крестным ходом Богу молится. Насколько я помню, это было довольно величественное зрелище. Сотни людей, если не тысячи, с иконами и хоругвиями во главе с духовенством, с пением молитв шли в женский православный Пюхтицкий монастырь, расположенный на Богородицкой горе. Пюхтицы — это искаженное эстонское слово означающие святая, святой. У эстонского населения эту гору называют «Куремяэ», что в переводе на русский язык, означает «Журавлиная гора». Эта гора возвышается над уровнем моря свыше 90 метров. Вокруг очень живописные места и очень много озёр, это так называемые Курткоские озёра.

В Егорьев день за деревню выгоняли скот и старик, убеленный сединою с иконой в киоте, а икона, видимо, была Георгию Победоносцу, обходил все стадо. Это считалось освящением скота, а скот присматривался друг к другу. Если нужно было идти или ехать в дальнюю дорогу, то обязательно перед дорогой присаживались. И как потом пели «Присядем друзья перед дальней дорогой, пусть легким окажется путь». Первый раз начинали какую-нибудь большую и важную работу, говорили «С Богом» или «Господи, благослови».

В Петров день 29.06 в селе Скарятине за церковью устраивалась ярмарка. Приезжали из Нарвы с мануфактурой, со сладостями и напитками. Можно было купить домашний инвентарь, в частности, косы, поскольку начинался покос. Собиралась молодежь и взрослые со всей округи. Пили водку и пиво, фотографировались, танцевали, а были случаи, когда молодежь дрались, деревня на деревню.

В нашем Принаровье, Причудье и в Печерском краю праздновали престольные праздники. Это я знаю очень хорошо, да, видимо, эта традиция была и по всей святой Руси. Каждая деревня праздновала какому-то святому, то есть день, посвященный по церковным обрядам какому-то святому. Больше всех деревень праздновали Николе Чудотворцу. Отмечается этот праздник в декабре месяце (19 числа). Так Николин день («Никола зимний») праздновали деревни Кукин Берег, Ямы, Верхнее село, Князь-село, Омут, Загривье, Мокредь, Заборовье, сразу восемь деревень. К празднику готовились основательно, так как праздник праздновался три дня. Закупали водку, варили пиво, готовили всевозможные закуски: мясные и рыбные, пекли пироги, варили кисели и компоты и т. д. За два-три дня звали в гости родных и близких. В первый день, если в церкви была служба, многие ходили в церковь. Молодёжь обычно к этому празднику готовила какой-нибудь спектакль. И вот под вечер накрывали столы и начиналось пиршество. Хорошее я вижу в этом то, что родные оказывались вместе, делились своими радостями и горестями, обсуждали крестьянские дела, и хоть на день-два забывали о всех повседневных делах, которых было так много, а некоторые за чаркой горькой забывали свою крестьянскую долю. Ведь не так-то часто приходилось встречаться. Всегда, в любое время, как грозовая туча, над головой нависала работа. В этом я видел положительную черту этих празднеств. Но беда была в том, что в некоторых домах, все эти застолья выливались в сплошную пьянку. Некоторые хозяева, да и гости, три дня не видели ни дня, ни ночи. Беспробудное пьянство! Это было, конечно, плохо. Молодёжь сходилась из разных деревень: гуляли, танцевали, веселились и тоже пили.

Деревни Сыренец и Скамья праздновали праздник в честь святого Ильи, это было 2-го августа. Жители деревни Втроя праздновали праздник Воздвижения Креста Господня. Это примерно в середине октября (27 сентября). Мы переволочане вначале праздновали 29 июня (Петров день, здесь дата по старому стилю), а потом решили всем обществом перенести престольный праздник на день Михаила Архангела, 21 ноября.

Деревня Кондуши отдавала предпочтение Крещению, это была середина зимы в «крещенские морозы», а рядом деревня Радовель поклонялась какой-то святой Анастасии, осенний праздник (11 и 12 ноября). Деревни Криуши, Долгая Нива, Пустой Конец, Усть-Жердянка отмечали Александров день (28 марта).

Причём нужно сказать, что это были трёхдневные праздники, но были еще и однодневные престольные праздники. Так мы отдавали дань уважения Великой княгине Ольге в июле месяце (24 числа). У Втройских была Смоленская Божья мать (10 августа), у Кондушских Иванов день, весенняя Никола и т.д. (В Кароли Дмитриев день - 8 ноября).

Если в какой семье были молодые парни, то они старались пригласить в гости своих друзей из других деревень. Зная о том, что когда-нибудь, гуляя в той деревне, тебя тоже позовут в гости. Но получалось так, что если деревни, которые праздновали, скажем, Николин день, молодёжь окрестных деревень расходилась по всем восьми деревням, и получалось, что в каждой праздничной деревне не так уж и много собиралось молодёжи.

Наши деревенские (Переволок) праздновали Михайлов день 21 ноября в честь Михаила Архангела. Праздновался он 3 дня. К нему заранее готовились, покупали водку, варили пиво, ловили рыбу для стола, пекли пироги, варили холодец и т. д. Приглашали на праздник всех родственников без различия, кроме того мы, молодежь, в эти дни приглашали в гости своих друзей из других деревень. Если в эти дни заходил сосед или совершенно посторонний человек, то все равно его сажали за стол. Так у меня один год ночевало 9 молодых парней. Но это не значит, что за столом только пили и ели, в эти дни в Народном доме ставились спектакли и танцевальные вечера и на эти вечера шла не только молодежь, но и более пожилые. Далекое милое прошлое! В Михайлов день в собиралось столько народу из других мест, и это объяснялось тем, что Михайлов день праздновали только мы одни, а, во-вторых, это было свободное время от всех крестьянских работ.

Помню было еще и то, что при столь большом стечении народа, и особенно молодёжи из разных деревень, в такие праздники возникали драки, молодёжь сводила счёты. После праздника, после трёхдневной пьянки, хозяева начинали всё приводить в порядок. Мыли полы, посуду, отсыпались, отдыхали, ведь энергии было затрачено очень много.

Вот так, еще недавно праздновались эти престольные праздники. Сейчас лишь только в Сыренце отмечают Ильин день и, наверное, лишь потому, что там частично восстановлена церковь, и есть богослужение, да и жители этого села всегда отличались «набожностью». Сейчас я снова коснулся церкви, богослужения, и должен сказать, что в детские годы это великолепие церкви, суровые лица святых, смотревших с икон, хотя и торжественное, но непонятное богослужение, всё это вселяло в мою детскую душу не веру в Бога, а какой-то таинственный страх, и только позже, когда я давно вышел из детского возраста, постепенно этот страх сам по себе улетучился. Мне до сих пор вспоминаются слова из какого-то стихотворения неизвестного поэта, ярко характеризующие все это: «Вечный холод и мрак в этих душных стенах, озаренных сиянием лампад, и невольно наводит таинственный страх, образов бесконечный ряд».

Есть легенда связанная с именем славянской княгини Ольги, которая относится к Ольгину Кресту, а вернее к нашей крестоольгинской церкви. Напротив этой церкви было самое быстрое течение реки. Перед церковью был небольшой остров, суда и пароходы проплывали у правой стороны этого острова. Дно реки было устлано камнями и плитами, фарватер реки был очень узкий. Вода была светлая и русло реки очень хорошо просматривалось. Но главное, что на всём протяжении течение здесь было бурное, 11.1 фута в секунду (3.3 м/с). Эти пороги называли еще «Зверинец». Видимо потому, что река ревела как зверь. Так вот, согласно существовавшей легенде, в этом месте великая княгиня Ольга на челне переправлялась через реку. Её челн волнами опрокинуло, и она, будучи на краю гибели, всё-таки спаслась и выплыла на берег. И вот в честь этого благополучного случая, она повелела на берегу поставить крест, а позже там была поставлена церковь. Я хорошо помню эту старую церковь с низкими сводами, с темными стенами и старинными иконами. Рядом же, по сути дела под одной крышей, позднее была построена новая церковь. В эту церковь жители нашего крестоольгинского прихода ходили молиться до 1944 года, когда немцы, а вернее немецкие прихвостни, белорукавники при отступлении взорвали её. Попом в нашей церкви был отец Андрей. Рассказывали про него, что это был офицер белой армии, и в годы революции он из пулемёта расстреливал рабочих. Сколько здесь правды я не берусь утверждать. Это был не поп, а артист, службу он вёл артистически. Любил выпить, не прочь был приволокнуться за чужой женой. Много про него в народе ходило всяких слухов. Хочется рассказать, как мы дети ходили в церковь на исповедь, или как говорили «сдавать грехи». Обычно перед «сдачей грехов» мы дети перед «амвоном» сидели прямо на полу, и во время богослужения шалили. Когда начиналось «отпущение грехов», то нас по пять-шесть человек принимал батюшка в левой стороне «амвона», где на каком-то столе стояло блюдо, куда каждый из нас клал приготовленные заранее деньги. Мы становились перед батюшкой, он нас всех пятерых накрывал своим передником, кажется эта одежда называлась «епатрахиль» и, перекрестив нас, говорил: «Прощаю и разрешаю», а потом еще спрашивал: «морочку клали?». С нас этого было достаточно. Взрослых же обычно священник спрашивал о разных грехах, на что кающийся отвечал: «грешен батюшка». После исповеди было причащение. Люди смиренно подходили к священнику, и он каждому подавал ложку вина с просвиркой. Это означало кровь и тело Иисуса Христа. Но самое неорганизованное, беспорядочное и даже, можно сказать, кощунственное было в конце службы. Когда служба, в основном, уже заканчивалась, все верующие должны были поцеловать крест подаваемый священником. Это называлось «ко кресту». Практически это получалось так. Толпа людей в 200-300 человек без всякой очереди, друг перед другом старались быстрее протиснуться к священнику и поцеловать крест. Это было какое-то столпотворение. Люди буквально ломились к «амвону» откуда священник подавал крест для целования. Получалось, что батюшка совал крест кому в лоб, кому в нос и меньше всего к губам. Это объяснялось тем, что люди за всю службу, которая длилась 3-4 часа, уставали стоять, и старались как можно скорей, поцеловав крест, выйти из церкви и идти домой.

Рассказывал мне отец еще и такую легенду. Рядом с деревней Степановщина была Ильина гора, и на ней жил когда-то богатырь, видимо, Илья. Другой же богатырь жил в трёх-четырех километрах от нашей деревни Переволок. Эту небольшую возвышенность и до сих пор называют «Богатырёва гора». Так вот у этих богатырей был один топор на двоих, и они перебрасывали его друг другу. А расстояние это напрямую километров 10-12. Сколько правды в этих легендах трудно судить, но их из уст в уста, из поколения в поколение передают до сих пор. Что касается креста, о котором я писал, что он стоял на берегу реки в районе Ильиной горы, мне рассказывал мой покойный брат, что он видел этот крест из камня, и то ли до войны, то ли после войны его стащили и бросили в реку.

Есть между Коколком и Дюком местечко, называемое «Кошучкой», и там был ручей, который назывался «Тёплый ручей». Вот там, как рассказывали старики и мой отец, были всякие «причуждения» и «видения». Помню такой рассказ. Моя бабушка ехала ночью на телеге через этот ручей. Сидела она на передке телеги. И вот кто-то подсел на зад телеги. Этот «кто-то» был настолько тяжел, что лошадь тянула телегу изо всех сил, потом этот «кто-то» сошел с телеги, и лошадь пошла легким шагом. Бабушка, конечно, была не жива и не мертва. Скорее всего, здесь сказалось больное воображение и страх. Ведь не даром говорят «у страха глаза велики».

Другой рассказ. В этом месте на берегу стояла барка с «шакшей», так называли то отделение барки, где жили люди. И вот в этой «шакше» был мужчина, сторожил барку. Ночью кто-то постучал в дверь. Хозяин взял нож и открыл дверь. Тогда этот опять-таки «кто-то» схватил руку этого человека и его же ножом поранил его в плечо. И как потом рассказывал этот человек, рука у этого «кого-то» была мягкая и волосатая.

Рассказывал мне отец еще такую историю. Это относится к временам крепостного права и носит оттенок чисто крепостнических отношений. Во времена крепостного права наша деревня Переволок и деревня Загривье принадлежали одному барину, и женится или выходить замуж могли только из этих двух деревень. А рядом была деревня Заборовье. Крестьяне той деревни были приписаны к другому помещику. И вот отец рассказывал, как крестьяне этой деревни ездили к соседнему барину на работу. Едут в летнее время - жара, телеги не смазаны, скрипят, так как тележной мази купить нет денег. Так вот у дороги сорвут старый гриб, сунут в колеса, всё меньше скрипу. Вот так жили бедные крепостные крестьяне.

Если мы коснулись легенд, то существует еще одна довольно интересная легенда, связанная с именем Калевипоэга. Калевипоэг всю свою жизнь вёл беспощадную борьбу с ненавистными врагами-завоевателями его любимой родины. И вот после тяжёлой жаркой битвы Калевипоэг лег отдохнуть на горе Куремяэ и уснул. Жестокий враг подкрался к герою и отрубил ему обе ноги ниже колен. Калевипоэг на камнях преследовал коварного врага шесть километров, но здесь его настигла смерть. На этом месте его и похоронили. Здесь же остались и камни, которые он бросал в своих врагов. Говорят, что в могилу Калевипоэга было положено три бочонка с золотом. Некоторые легковерные люди еще долго ходили на Кивиныммескую горку в надежде найти золото. Что интересно отметить, эта легенда в какой-то степени перекликается с легендой русского народа.

По дороге в Куремяэ есть местечко под названием «Добрыня». Так вот, якобы та же участь постигла там же русского мифического богатыря Добрыню Никититича. Это очень интересно. Как будто русские тоже хотят присвоить эту красивую легенду своему богатырю. Но в данном случае, мне кажется, легенда всё-таки принадлежит эстонскому народу.

Подборка принаровского фольклора.

Сказка, которую вспомнила Заболотная Т.И.