Воспоминания Дроздик Петра Михайловича, часть 2 (рукописный вариант)

О детстве

Я, Дроздик Петр Михайлович, родился в большой семье четвертым ребенком, больным, а в это время в семье умирал мальчик Коля семи лет. Все говорили про меня, что лучше бы этот маленький умер (это мне рассказывала моя тётя Анна), но я выжил и стал жить. Местность, где я родился называется Ленинградская (Санкт-Петербургская) губерния Гдовский уезд, Добручинская волость.

Детство моё было плохое, жили бедно, семья была большая, а земли полнадела, меньше гектара. Хлеба своего хватало на два месяца, а потом нужно было искать работу и зарабатывать на хлеб. Мы жили впроголодь - 1 корова и 12 человек семья. Молока по стакану не хватало, а хлеба на вечер меньше 200 грамм. Нам всегда хотелось есть, а конфет и сахара нам давали в редких случаях по-маленькому кусочку. Спали мы, ребятишки на полу.

Когда началась первая империалистическая война в 1914 году, дядя Павел ушел на войну. Остался наш отец один кормилец. Он много работал, чтобы прокормить семью. Стали мы подрастать, мне было 7 лет, я с отцом стал в лесу пилить дрова.

В школу пошел с 8 лет, учил нас Иван Григорьевич Яснов. Учебников было мало, да 1918 и 1919 гг. школу занимали, то красные, то белые, а потом немцы (немцы были первыми в этом ряду, в 1918 году). Нам пришлось заниматься в одной избе у старушке Фени. А наш учитель 2 года не получал зарплаты, но нас учил, говорит: «ребятам надо учиться». Ну, а какая была учёба, тетрадей не было, книг не было. Были грифельные доски, напишем, учитель проверит, стираем и вновь пишем. Школу я кончал 4 класса в 1924 году (точнее в 1923 г.). В этом году была большая вода, поднялась, по всей деревни ездили в лодках, скот был вывезен за мостки. Был еще такой случай - дед Яснов (Григорий) во дворе убил рыбу язя.

В 1918-19 годах была гражданская война, наша деревня переходила, то красным, то белым. Бой был из пулемётов, миномётов, так вот Эстонские корпуса били из деревни Яма по нашей деревни из орудий. Кретовым в доме трубу сбили, у Ясновых снаряд пролетел в дом, потом в двор через 4 стены и разорвался в огороде, Елкиным в дом попал. Зимой в 1919 году пришли немцы (все-таки это было в 1918 году) стали грабить. А белые когда были, то много расстреливали. Поставят солдат-красноармейцев почти голых и над ними издевались зимой. Но красные потом брали в плен, у нас ни одного белого не расстреляли. Белые были в Эстонию прогнаны, потом зимой по льду через реку переходили, так их по домам посылали.

В 1924 году отец выстроил баржу, назвали её «Лена». Мы с братом Александром стали возить на барже дрова, она поднимала 60 кубов (по документам водоизмещение 14.80 брутто рег. тонн, длина 12,7 м, макс. ширина 3.95 м, высота 1.28 м). Летом на барже, а зимой в лесу работали, зарабатывали на хлеб. Заработки были маленькие, но мы хоть имели работу, а многим работы было не получить. У нас уже жизнь стала получше, посытнее, даже стали сахар и конфеты, да, иногда, булки пекли сами и хлеб пекли. Матери было очень много работы.

В 1917 году осенью землю разделили по едокам, на каждого человека давали понемногу, а пришли белые опять землю отобрали как была до 17-го года. А вот в 1930 году землю разделили по хуторской системе, у кого было раньше много, тот брал хорошую землю, а вот у нас было мало и отец взял много, но болото. Стали землю разделывать, кустарники убирать, камни, канавы засыпать. Это всё вручную, а запахал из Эстонии на тракторе одним плугом, а на лошади разделили, посеяли овёс на 6 гектар, убрали его с поля, намолотили очень много.

Про баржу

Отец задумал строить большую баржу. Её назвал «Слава», которая поднимала 250 кубов дров, а 1 куб дров весил 700 кг (согласно документов водоизмещение было 44.55 брутто регист. тонн. Длина 25.64 м, макс. ширина 5.07 м, высота 1.14. м. Два помещения для команды на носу и в корме, размерами: 2.90 м на 2.30 м и 1.18 м на 3.90 м). В лесу заготавливали бревна длиной 20 метров каждое бревно. Вывозили на лошадях из леса от хутора Кукорова. Платили за одно бревно 1000 центов, а их было бревен 22, назывались колоды. Это было 1926 году, мы с братом Александром пилили вручную большой пилой, их наваливали на четыре козла. Мне было 16 лет. Эту одну колоду пилили на доски два дня или 35 часов. Заготовляли упруги, отец резал из железа скобы, мы их выпрямляли. Отец строил эту баржу два года, в 1928 году её спустили на воду (в регистре почему-то записали 1931 г.), возили дрова, на ней работало пять человек. Погружали вручную, один день или 20 часов до Нарвы плыли на веслах, ночь или 12 часов, когда была хорошая погода. Разгружали вручную, 20 часов, когда выгрузим, нас буксировал пароход «Виктор» до Омута, а из Омута через пороги её тащили на лошадях, лошадей было 8 или 10, потом опять погружали. И это с апреля месяца до ноября, до Михайлова дня. Заработок за баржу отчислялся 15 процентов, а остальные делили на всех поровну, примерно в сутки один мог заработать от 3 до 5 крон. Чтобы купить костюм надо было проработать 20 дней. Покупали мясо, хлеб для питания, на одного человека за одни сутки надо было 1,5 кроны.

Про хозяйство

Много работали, покупали землю от Заутиных, купили 22 га, теперь там большой лес, берёза, заплатили 100 тыс. центов. Купили дом и землю от старухи Ирмашихи, заплатили за дом и землю 50 тысяч крон (тут опять имеются в виду центы) и все впустую. Какой дом выстроили, все было сделано хотели переходить - и война. Столько трудов за зря! Сгорело: 2 дома, 4 сарая, дров кубов 30, овец 17 штук, куры, поросята, а сколько сена и что было в дому, а мы убёгли в лес, это было 1944 года 2-го февраля. В один день немец сжёг 13 деревень, взорвал 2 церкви в Скамье и Ольгином Кресте, да и в Криушах одну церковь. Это был ужас какой-то!

У нас появились в хозяйстве деньги, летом на барже, а зимой пилили в лесу, работали. Отец стал покупать землю, за Скородум заплатил 120000 центов. Купил в деревне еще дом с землей 50000 центов, потом выстроил еще один дом большой - всё было готово. Но вот 1941 год, все сгорело, баржи и земля были отобраны, ничего не осталось. Ушли в лес, было столько, сколько смогли унести на себе (это уже про 1944 год).Все наши тяжелые труды пошли в дым, пришлось опять все снова строить и жить, не было хлеба, негде было жить, многие уехали в город, а меня тянула родина, я остался в деревне. Было тяжело, но я не унывал, все время был настроен к жизни.

Про отца

Опишу о моем отце - Михаил Михайлов. Он остался маленьким, когда умер отец, ему было 7 лет, а брату Павлу 4 года, а сестре (Анисия) 2 года (у них с братом, по метрикам, было 8 лет разницы, без отца Михаил остался когда ему был 21 год, Анисии 18 лет, а Павлу 13. Анисия затем вышла замуж за жителя д. Хитова Ивана Алексеева). Мать его была из деревни Кароли Климцова. Они жили очень бедно, но отец хотел учиться. Школа была в Ольгином Кресте, там учились одни мальчики, девочки в то время еще не учились. Отец закончил школу хорошо. Летом ходил в поля, зарабатывал кусок хлеба. Он рассказывал, что одно время у нас была школа в нашем доме. Был учитель молодой, очень пил, так отец учил. Когда ему было 15 лет он ходил на сплав, раньше по канавам весной сплавляли бревна и дрова. А когда ему было 18 лет он купил баржу небольшую. Раньше не было пароходов, они таскали из Нарвы баржи на себе. Женился 25 лет, взял в жены со своей деревни Филюкову (это не фамилия, а деревенское прозвище) Матрёну, она была младше его на 10 лет (по метрикам - ровно на 7, сбавила себе годы невеста). Когда работали на барже, все говорили, что это его дочь. Мать рассказывала, что они летом на барже, а зимой в лесу.

Отец был высоким 188 см, сильный и умный. Раньше в деревне были разные дела, его всегда выбирали, он был честный, но любил выпить. Покупали что деревней, ему всегда доверяли. Он любил слушать радио, у нас в доме было радио на аккумуляторах, он слушал Советский Союз. Когда стала уже Советская власть его хотели арестовать, но сошло, у нас в деревне никого не взяли.

Матери Матрёне Филипповне, она прожила 94 года (91 с половиной, по документам), родилась в деревне Переволок в семье Филюковых. Она вышла замуж в 17 лет, вся её жизнь была в труде, родила 7 детей: 5 мальчиков и 2 дочки. Она росла детей в тяжелых условиях и бедноте. Она и хлеб пекла, и в лесу работала. Она всё могла делать: женские дела и мужские, она и баржи таскала, и в лес ездила, работать приучена с детства. Она была неграмотна, но на рынке торговала, знала арифметику хорошо.

Про дядю Павла

Опишу о дяде Павлу (он взял себе фамилию Миллер), он был староста одно время. Когда крестьянам дали землю, за неё нужно было платить оброк, так называли плату за землю. Землю покупали кто надел, кто больше, а кто меньше, у кого сколько было средств и денег. Барину платили, возил и собирал деньги мой дядя, с Переволока и Загривье эти деньги были, по взносам платили. Повез последний раз деньги, а барин умер, деньги обратно привез и раздал всем по порядку. У Павла Михайловича был Иван сын, он с женой Анфисой выстроил дом после войны и в скором времени умер. Анфиса с ним строила, но и ей много не пришлось жить в дому, нужно было уехать к отцу в Нарву, отец болел. В этом доме долго жила сестра Ивана Анастасия, она умерла в 1991 году.

О народном доме

В 1923 году жители деревни купили землю 100 гектаров, по цене 88 тысяч крон (марок, здесь явно ошибка, до 1928 года в ходу были марки, которые позднее обменялись по курсу 1 марка=1 цент, но осталась привычка считать всё в центах) и раздели по паям, всего паев было 24, земля эта принадлежала Заутину из деревни Сыренец. Много было там леса. Когда мужики лес вырубили и отвезли по реке Нарова в город Нарву, то им хватило заплатить за землю. Как бы пришлась бесплатно, правда, много было затрачено трудов. На этом участке был большой двор, и из этого двора сделали клуб. Были три человека, которые этими делами распоряжались: Яснов И.Г., Дроздик М.М. и Тайнов А. Строили клуб, всей деревней работали, никто не оставался в стороне. Нужны были доски для полов и потолков, по реке возили бревна и пилили вручную, строили 50 дней. В этом клубе организовали молодежную организацию - она называлась «Славия», было белое шелковое знамя. В нашей организации было 40 человек, организаторами были: председателем был я, Дроздик П.М., секретарем Яснова Л.И. (будущая жена), кассир Кретов И.Е. Мы организовывали вечера в клубе, спектакли ставили, концерты. Артисты были почти вся молодежь. Если когда нужно в клубе проводить мероприятия - надо было писать в город Нарву, в полицию. Если они разрешат и то только до 12 часов ночи и на вечере всегда был полицай. Наш клуб был первый в Принаровье, молодежи в клубе набиралось до 300 человек, делали вечера платные. Нанимали гармониста, керосин покупали, декорацию, покраска клуба. Билеты были недорогие 20-30 центов, а гармонисту платили за один вечер 7 крон. Мы ездили с концертами в г. Нарву, даже один раз были в Таллине, ставили концерты и пьесы, всё больше Островского.

Про армию

В 1930 году меня меня в мае месяце призвали в Эстонскую армию, назначили в батарею в город Раквере. В батарее было 70 человек, батарея была учебная, большинство солдаты из Тарту студенты, из 70 человек никто не умел разговаривать по-русски, а меня еще назначили наводчиком. Очень было плохо, но пришлось учить эстонский язык, за 3 месяца я уже разговаривал с эстонцами. Нас учили, что враг наш это СССР. Потом перевели из Раквере в город Нарву в 3-ю батарею, здесь уже было много лучше служить. Прослужил один год в армии. Кормили плохо: утром кофе, хлеб и кусочек сахара, обед суп, иногда давали котлету, а вечером картофель апупима (простокваша кислая, hapupiim - на слух и есть апупиим). Когда домой, то одежду военную нужно было сдать, а домой езжай хоть голый. В армии денег никаких не давали, большинство солдат в буфете питалось, у кого деньги были. В армии артиллеристом было хорошо, мы верхом в походе, а пехота пешком, На стрельбище ездили в Ригакюла, где кладбище, часто ученья ночью проходили. Начальство было грубое, часто солдат кнутом по ногам. Стоит офицер на вышке на манеже, а мы в кругу на лошадях, он смотрит кто плохо сидит в седле, кнутом по ногам солдату заедет, солдат с седла падал. (Еще про армейскую службу).

Про жену

В 1936 году 6 февраля я женился на Лидии Ивановне. Мы с ней жили рядом и дружили все годы, правда, я был старше на пять лет. Мы любили друг друга, сыграли свадьбу, а кровать некуда было поставить, но кой-как устроились. Жили счастливо, но летом я работал на барже, а зимой в лесу, в году мы мало вместе жили. У нас через два года народилось дочь Ольга, но она прожила всего два месяца. Потом народился сын Саша (в 1939 году). И вот началась война, мы ушли в лес, у нас всё сгорело. Потом меня взяли на войну, она осталась с сыном маленьким да свекровью. Ей пришлось жить вдали от дому, но когда разрешили на родину приехать - они приехали. А на родине одни траншеи да угли от сгоревшей постройки, они вроде будки жили. Обо мне они ничего не знали, где я жив или нет. Я прибыл домой из Румынии в октябре 1945 года - такая была радостная встреча! Стали восстанавливать хозяйство, у нас почти ничего не было, все надо было создавать заново. Надо было строить дом, растить и воспитывать ребят (в 1947 г. родился еще один сын - Олег). Спасибо моей матери Матроне Филипповне, она много помогала (Лидия скончалась в 1974 году в возрасте 59 лет).

О семье Ясновых

Лида родилась 1915 году 14 августа в большой семье: дедушка, бабушка, отец, мать Евдокия и дядя Александр, Василий, Григорий и две тёти. Дедушка всех детей учил: Иван и Василий были учителями, Григорий агроном. Отец её стал учителем в деревне Омут, там он женился в 1913 году. Потом он был учителем в деревне Переволок с 1917 года. Мать Лиды умерла в 1944 году. В 1918 году их дом поджег ученик Сытов Александр, у них все сгорело. Пожар был ночью в 11 часов вечера, он зажёг со двора и у них сгорело 4 коровы, поросята, овцы, куры. Но они выстроили новый дом. В 1920 умерла тётя Лиды, ей было 18 лет (на самом деле она умерла в 1918 г. и было ей 23 года). Григорий и Василий ушли в СССР (Григорий был отправлен на учёбу в Псков еще в 1917 году, там и остался, а Василий действительно в 1925 году пытался перейти в Советскую Россию, но был задержан, возвращен и потом учительствовал в Печерском уезде). Александр женился, ему купили дом. У Лиды есть сестра Нина. Лида кончила 4 класса в Переволоке, а потом училась в Нарве, но немного не закончила гимназию, стала в хозяйстве работать. Она была хорошая хозяйка, у нас родились дочь и два сына. Дочь умерла маленькой. Работать ей приходилось много. Она ездила на базар продавать рыбу, молоко, чтобы купить хлеба. Строили дом - было очень много работы.

Про оккупацию

С приходом немцев сколько людей расстреляли! Мне два раза грозили тюрьма или расстрел, но благодаря переводчице, она спасла мне жизнь. Она раньше была учительница, учила немецкий язык в школе вместе с Иваном Григорьевичем Ясновым, мы были с ней знакомы. Да еще помог из Скамьи Михаил Кузнецов - он угощал немецкого коменданта. Вот эти люди и спасли мне жизнь.

В 1942 году нам принесли из волости повестки в немецкую армию. Нужно было завтра идти мне, нашему Ивану и Петру Фаронову. Но мы слышали, что Иван Смородин в деревне Омут организовал транспортную водную организацию и там набирает кадры. Мы в ночь к Смородину, он как-то договорился с начальником, а начальником у него был немец. Иван говорит, что вы не ходите в волость, а я снесу документ, оформленные немцем-начальником, что вы уже работаете 6 месяцев в нашей организации, в транспорте. Итак, опять благодаря Смородину мы остались живыми, а кого забрали много погибло.

Про войну

(Это служба в Советской Армии в 1944-45 годах) Но вот на войне в армии - это страх, кругом убивают, раненые! Другой раз по три дня нельзя подвезти продуктов. Солдаты голодают, а чем кормили: 700 грамм хлеба, суп - одна вода да немножко крупы. Голод, страх - это ужас, как солдаты выживали - вши, дизентерия. Я был минометчиком 100-мм и 87-мм, мы немножко подальше от линии фронта. Когда нас везли на корабле на острова (Муху и Сааремаа), немец бомбил кругом, рвались бомбы в воде. Я на острове в окопах пробыл 3 месяца, затем нас погнали в Литву (эшелон разгрузился, действительно, в Литве, но воевали в Курляндии, это территория Латвии). Там была окружена немецкая армия, много было немцев, они там крепко сопротивлялись. А я заболел дизентерией и был в госпитале. Там недели за две меня вылечили, но оставили при госпитале в команде выздоравливающих, и я там пробыл до конца службы. Нас из Литвы направили на южный фронт в Румынию. Ехали два месяца, а в августе нас стали грузить в вагоны, чтобы ехать в Японию. Но пока мы собирались и там война закончилась, и мы прибыли в город Одессу. Я там пробыл до 20 октября, когда был дан второй приказ, моих лет демобилизация, и я поехал домой. Очень плохо было добираться на поезде, но я доехал до дома за 4 дня. Прибыл 24 октября 1945 года, меня встретили Лида и Шура.

Это была большая радость, мы не виделись 18 месяцев, они жили в маленькой будке, где было много клопов, тараканов и блох. Но я сразу стал строить домик, выстроил за две недели, уже зиму проводили в новом доме, где прожили два года. Тогда я стал строить этот дом в котором живу и доживаю. Строить было очень трудно, пришлось много работать, но мы работали. Лида и мать растили скот - продавали. Сруб нам срубили за 4 тысячи рублей, отделка тоже стоила 4 тысячи. Спасибо Ивану и Виталию (братья), они сплавляли бревна и распилили в их в Нарве, а доски доставляли на пароходе «Заря». Я был молодой, сильный, было настроение, всё шло хорошо и радостно, но только сильно уставал. Я в это время работал председателем Загривского сельского совета. Мерили воду в Дюку и Кошучках, все работали, даже маленький Саша ходил воду мерить.

Послевоенные годы

Колхоз организовали 1948 году 20 апреля. Никто не хотел в колхоз идти, двое суток шло собрание, которым руководил судья Волков, а на столе лежал револьвер. Пугал: «не пойдете в колхоз - отправлю в Сибирь». Через двое суток первыми пошли Тайнова Екатерина и Сигареткина Ольга. Судья говорит, что теперь колхоз организован. От вас, кто не пошел в колхоз, землю отберем, а вас отправим в Сибирь. Вот под таким нажимом организовали колхоз, который назвали «Нарова». Этих колхозов было 6 по Загривскому с/совету. Мы организовали рыболовецкую бригаду. Председателем был Кретов В.Е., бригадиром я - Дроздик. Всю постройку: гумна, лошадей, плуги, бороны, весь инвентарь, всё в колхоз. У кого была посеяна рожь - всё в колхоз. А мы имели в то время 7 гектар пахоты, 26 га леса, 5 га сенокоса, 2 баржи. Одна баржа называлась «Лена» поднимала дров 50 кубов, другая «Слава» поднимала 250 кубов (баржи были национализированы еще в 1940 году).

Наш колхоз «Нарова» - это была одна наша деревня. Помню, когда я назначал женщин на работу: бороновать, пахать, сеять, они плакали, как им было всего жаль. Каждый дом должен сдать картофеля 50 кг, зерна 20 кг и 2 мешка поро... Мужики ловили рыбу, продавали, с 1946 года у нас была артель рыбаков. Мы ловили рыбу и сдавали в Нарву. Неводы сделали, каждый рыбак должен был навязать по 20 сажень сетей. И вот весной 1946 года сшили два невода, купили две лодки. И вот всё это было сдано в колхоз, этими неводами стали ловить рыбу в колхозе (подробнее про рыбалку). Наш колхоз в 1951 году соединили с Кукиным Берегом, там назывался колхоз «Красный Берег» и деревней Втроя, там был колхоз «Новая жизнь». Назвали объединенный колхоз «Имени Ильича». Стало хуже уже жить, в нашем колхозе раньше долгов не было, а в Кукином Берегу 50 тысяч рублей и во Втрои тоже был долг. Председателем объединенного колхоза был избран Кретов В.Еф., бухгалтер Дроздик Александр Мих., а я бригадиром в деревне Переволок. Этот колхоз «Им. Ильича» пробыл до 1957 года. В 1956 году Кретова не избрали председателем колхоза, а прислали Баева Аркадия Ивановича, он раньше был полковник. Баев хотел дисциплину, как в армии, но не получилось, этого в колхозе нельзя сделать. «В колхозе одни старики да дураки» -- так мне сказал, когда я демобилизовался из госпиталя, наш начальник госпиталя. «Зачем поедешь в колхоз, там старики и дураки», и правда, людям в колхозе очень трудно было жить. Налоги большие, кто помоложе посылали на лесозаготовки в Яфимовский район на 6 месяцев. Потом люди не возвращались в колхоз. Баев пробыл один год, его один колхозник ножом в спину тырнул, он в больницу слег, а я как был заместителем стал председателем колхоза. Меня оставляли, но я не захотел, пробыл 10 месяцев, потом избрали Тютикова В. Иван., он руководил до 1960 года.

В 1961 году организовали совхоз из двух колхозов: «Путь к коммунизму» и наш. Территория совхоза была от деревни Скамьи до совхоза «Родина», который существовал уже 10 лет. Почти все бывшие колхозники вступили в совхоз, даже моя мать да и многие старые люди, для того чтобы сохранился стаж колхозный с совхозным, а кто не вступил, стаж колхозный не входил в стаж. Да и для того вступали, чтобы больничные платили. Вот Лида, моя жена, была в больнице. И я за неё написал в совхоз заявление, и ей начислялись больничные 1 рубль за один день. Когда она вышла из больницы и получила инвалидность 2-ой группы, то ей платили 27 рублей в месяц. В совхозе стали и платить побольше 40 до 70 руб. в месяц. Но плохо было, что за всё нужно было платить, за обработку усадьбы за 1 сутки 57 копеек. Дрова, лошадей, за всё платили. Да и сено косить, участки не давали, кто как заготавливал и где. В нашем совхозе было 700 человек, а сейчас осталось 300 человек.

Я был бригадиром в совхозе 6 лет, потом был избран в сельсовет председателем исполкома. В с/совет я избирался депутатом с 1946 по 1972 годы, потом один раз был избран депутатом в городской и в народный суд заседателем. Так что общественной работы хватало, за неё никто не платил. В с/совете председателем было много работы, но опять от этой работы никому пользы не было. А вот бригадиром был в совхозе, то тут работа была уже какую-то пользу давала, но работать было трудно. Когда в колхозе был бригадиром, то нужно было в каждый дом заходить и просить. Каждого нужно было уговаривать, да почти даром приходилось работать. А в совхозе уже бригадиром полегче, рабочие приходили на разнарядку. Бригадиру работать было очень трудно, всякое бывало, другой раз даже нервы не выстаивали. Вот пример, коров доить или на ферме работать никто не хотел, труд тяжелый, а платили мало, рабочий день с 4 утра до 10 часов вечера, а еще зоотехники в работе мешали. В июне месяце заставляли косить рожь на подкормку, коровы её не съедали, она уже была грубая. А начальство заставляло - много таких примеров, которых бы не нужно было выполнять. При Хрущеве всё клевера заставляли запахать и посеять кукурузу и свеклу, но это постановление было выполнено на 50%, а если бы выполнили, то скот бы погиб. Где выполняли, там много скота погибло. Клевера полностью вспахали, посеяли кукурузу и свеклу, ни то, ни другое не выросло. Скот остался без кормов, но мы этого не делали и наш скот сохранился. У меня в бригаде было 600 га пахотной земли и 400 га сенокоса от Скамьи до Степановщины. Работать приходилось много и моя бригада была в районе лучшая. Я выступал в Ленинграде по телевидению и радио. Накашивали сена 600 тонн, всегда план выполнял.

У нас людей хватало, мы выстроили клуб, к нам стали приезжать люди, у нас побольше других колхозов платили, но и народ после войны был трудолюбивый, работали без часов. В колхозе было 4 конные косилки, 4 грабли конные, покос был организован, на каждый трудодень давали сено, люди были заинтересованы. Многие зарабатывали на две коровы, на сенокосе работали все - старые и молодые. Другие дни выходили до 80 человек, даже у кого гостили гости и те работали. Я когда был бригадиром на курсах в городе Пушкин и беседский техникум там нас учили, как выращивать кукурузу. Вот утром я вставал рано, пошел в беседку на канаву, сижу. Подходит ко мне профессор и говорит: «Товарищ Дроздик, я вас учу, но сам знаю, что кукуруза у нас не будет расти». Он нас учил, а сам в эти растения не верил, что они вырастут в наших климатических условиях.

Мы выращивали много овощей, картофеля. Картофель буртовали, один год в Скарятине на поле было 80 буртов, в каждом бурту 6 тонн и картофель очень хорошо сохранялся. В парниках огурцы выращивали и в Скамье старухи растили огурцы, очень большой урожай огурцов. Меня как бригадира за хороший урожай наградили орденом «Знак Почета» в 1957 году. А картофель весной продавали на семена другим колхозам, у которых не сохранился картофель на семена. Сена продавали в другие колхозы, масло, огурцы, свинину, молоко возили на лошадях в город Сланцы. И продавали очень много рыбы, даже в г. Ленинград возили продавать. Наш колхоз раньше всех перешел на оплату деньгами, правда, немного платили да деньги были дорогие. Руководил бригадой, очень много приходилось работать, надо дать наряд, проверить сколько сделал рабочий, а нормы были большие. Рабочим большинство их было не выполнить, приходилось что-то сделать, подумать. Был такой случай, полоть морковь норма большая. Придумал между рядов окучник, а крыльям пристроил как руку, она рыхлила, траву выдергивали. Женщины стали делать по три сотки, хотя норма была две. И так приходилось помогать рабочим, чтобы выполняли норму. В совхозе бригадиры приходили с институтов агрономы, многие и года не отработают и убегали, там учат не то, как нужно на самом деле работать.

Автобиография

С 1944 года по 1945 служил в Советской Армии.
1945-1947 гг. работал на водном транспорте
1947-1962 гг. колхоз имени Ильича в качестве бригадира и один год председателем
1962-1969 гг. Председателем Загривского сельского совета
1969-1970 гг. Совхоз Сланцевский, бригадиром
1970 г. ушел на пенсию по старости. 

       Имею правительственные награды:
        Орден «Знак Почета»
        Медали - «За Победу над Германией», «20 лет победы на Германией», «50 лет Вооруженным силам СССР» и другие.

Выполнял общественную работу:
        Депутат Городского Совета депутатов трудящихся 1957 г.
        Депутат Загривского с/совета 1948 г., 1953 г., 1955-1961 гг, 1965-1967 гг, 1979 г.
        За всё время был членом исполкома и заместителем председателя исполкома.
        Избирался заседателем Народного суда.
        Был народным дружинником с 1967-1973 гг.

За хорошую работу неоднократно награждался Почетными грамотами, 2 раза значком участника Всесоюзной выставки сельского хозяйства. За первое место в районе сельских советов неоднократно вручалось переходящее знамя Загривского с/совета и денежные премии.

Датировано - 03.02.1982